– Я бы на их месте повторил атаку здесь же – наши заграждения уже практически разминированы, а на других направлениях нужно опасаться повторения концерта. Скорее всего, снова бросят все силы именно сюда.
– Но на левом фланге мин значительно меньше.
– А французы откуда об этом знают? Я так думаю, что теперь они как раз решат, что надавить на корпус Тучкова их просто приглашают… Вряд ли рискнут – почти уверен: снова пойдут сюда, а у нас действительно почти всё закончилось по инженерной части. Слово за пехотой и молодцами графа Кутайсова.
…Как выяснилось потом, к отступающим прискакал сам маршал Ней, тоже понявший, что путь к батареям уже расчищен от рвущейся под ногами смерти. Заново построив колонны, французы опять ломанулись на приступ укреплений.
Жуткое зрелище: тысячи и тысячи врагов наплывают на тебя со штыками наперевес. Среди их шеренг рвутся гранаты, выкашивая людей десятками, а они смыкают ряды и продолжают свой путь…
Уже отстрелялись и отошли егеря, уже обеспечили переломами и вывихами десятки наступающих «заячьи ямки» – идут.
Батареи перешли на картечь – устилают поле сотнями окровавленных тел, но не останавливаются…
Уже пройдены волчьи ямы, где на врытых в землю кольях повисли очередные подданные чванливого корсиканца, и наконец-то атакующие вступили в непосредственный бой с солдатами Второй гренадёрской, оборонявшей укрепления центра.
Доблести французам не занимать, не зря в моей реальности кричал им «Браво!» сам Багратион. Но и гренадёры Киевского, Астраханского, Московского и Фанагорийского полков им ни в чём не уступали. Первая волна была отброшена легко, почти играючи.
Накатила новая, и русская пехота чуть подалась назад…
А справа от укреплений началась нешуточная рубка кавалерии – схлестнулись наша Вторая кирасирская дивизия при поддержке киевских и черниговских драгунов с лавиной латников Латур-Мобура и польских улан.
Загрохотало и слева: Понятовский повёл свои войска по новой Смоленской дороге. А ведь там у нас всего один корпус и ополчение. Как бы чего не вышло…
Мин – кот наплакал, в основном «чеснок». Да и как дорогу минировать? Вроде пара фугасов у обочин имеется и всё…
А ведь бьются поляки вдохновенно, покруче, чем сами французы зачастую. Это вам не какие-нибудь португальцы или пруссаки, многие из польских офицеров ещё под знамёнами Костюшко воевали с нами…
Ой, туго Тучкову с его гренадёрами и егерями сейчас придётся!
Однако у нас тут свои проблемы: прут, гады, натиск бешеный, уже на батареи карабкаются, паразиты…
– Лей!
Бочки опрокинулись, и в канавки, вырытые между флешами, потёк мой «напалм». На самом деле просто нефть с добавкой селитры и негашёной извести. (Известь на случай дождя, которого на данный момент не имелось.)
Как только наши отошли за линию потенциального заграждения, перед атакующими встала стена огня. Причём «продублированная» три раза – зажмурив глаза, не проскочишь.
Вернее, первые шеренги как раз и попытались, но, прорвавшись через первое пламя, немедленно попадали во второе…
Их вопли послужили предостережением остальным, и больше попыток не предпринималось.
А наши ребята стали вслепую палить дружными залпами сквозь огонь. Не видя цели, но зная, что она там имеется. Промахнуться сложно.
Да и пушкари щедро посыпали застопорившиеся ряды противника картечью так, что, наверное, сама Смерть умаялась махать своей косой.
…Ну вот и всё… Я сделал что мог. Теперь – только шпага и пистолет… Жутко не хочется умирать, но, видимо, придётся. Нефть скоро догорит, и разъярённые французы ломанутся и на батареи, и в дефиле между ними…
Я потянул из ножен подарок Сергея Васильевича, Горемыкин тоже вытащил свою саблю. Стоящие рядом пионеры и моряки-гвардейцы аналогично ощетинились оружием.
Против ружья со штыком наше вооружение очень даже смешное, но хоть сколько-то вражьих жизней с собой заберём, тем более что в отличие от артиллеристов, например, пистолеты у нас имеются, не только тесаки…
– Майор Демидов! – на рыжей кобыле подскакал адъютант командира Восьмого корпуса. – Вам приказано отвести своих людей в тыл и явиться к генералу Бороздину.
– Вам также, господин капитан-лейтенант, – это уже к Горемыкину.
– И ещё, – продолжил офицер, – князь Багратион просил передать вам всем «Спасибо!». Отводите своих подчинённых возможно скорее, господа. Повторяю: это приказ.
Нельзя сказать, что я был сильно расстроен таким поворотом событий, но заметил, что некоторые из моих подчинённых, вкладывали свои клинки в ножны с явной неохотой.
А я и не спрятал шпагу.
– Отставить! Оружие к бою!
Умирать не хочется, а придётся. Уж больно жиденько здесь направление атаки прикрыто. Значит, ударить могут именно сюда. И каждый… нет, не штык, но тесак и пистолет тут пригодятся. А вместе с моряками…
– Мы тоже остаёмся, – кивнул мне Горемыкин.
В дефиле между укреплениями опять накатили – волна на волну…
– Господа! Приказ генерала! – продолжал разливаться адъютант.
Вот зануда!
– Капитан! – обернулся я к офицеру. – Или присоединяйтесь к нам, или скачите скорее к Бороздину и доложите ситуацию. Скажите, что уже пионеры и моряки в бой с вражеской пехотой идут.
Кажется, дошло до увешанного аксельбантами благородия – кивнул и стронул своего коня на предмет доставки информации.
А здесь события развивались достаточно хреново: ломили французы оборону. Ну откуда же их в этой задрипанной Франции столько нарожали?
Пока наша пехота держит, но явно не выдержит. Нужно быть готовыми заткнуть «дырку» и дождаться момента, когда командование соизволит послать на поддержку хоть какие-нибудь резервы.
Оглянулся на своих и увидел, что далеко не все собираются драться тесаками – у многих в руках были лопаты. Не самый плохой выбор, кстати, если провести аналогию со средневековыми битвами: тесак – это меч, а лопатка – секира. Так даже рыцари зачастую предпочитали идти в бой именно с секирой. Кстати, наш сапёрный тесак в рукопашной сшибке смотрится предпочтительнее, чем пехотный или артиллерийский, – тяжелее в полтора раза, так что отбивать им направленное в тебя ружьё со штыком значительно сподручнее, да и обух у него в виде пилы – и более «цеплючий», и раны от данного оружия посерьёзнее получаются.
А уж большие лопаты, которых десять на роту имелось, в руках самых дюжих пионеров, каковые и разобрали весь десяток, это вообще всесокрушающая смерть в рукопашном бою…
Линейная пехота страшна своим огнём и строем, тогда действительно она королева полей, тогда только артиллеристы могут остановить её победную поступь. Ну, или такие же пехотинцы.
Но в грядущей сшибке ожидалось, что французы уже выпалят свои заряды по нашим, что строй в свалке рукопашки будет нарушен… Вот тогда и посмотрим, кто кого…
