– Мы, по крайней мере, понимаем свою зависимость. И все же я хотел бы вернуться к проблеме деления. Что такое вообще акт деления вселенных на копии?
– Я просто взял идею эфира…
– Блестяще, – ухмыльнулся Белый, перебивая ученого. – Тут вы, я имею в виду ваших кванков, ухватили главное. Они тоже в качестве отправной точки расчета взяли теорию эфира. В каждой частице материи сидит частица эфира, то есть «частица» Воли Творца…
– …которая и есть движитель Древа, управляющий процессом деления Фрактала Времен на квантовые копии. Единственное, на чем я споткнулся, это проблема мерности невозможностей.
– Это скорее проблема рецессивности «мутаций» времени, – сказал Ромашин. – Не имея практического значения в данной Игре, рецессивные мутанты физических законов, или, как вы изволили выразиться, «объемы» невозможностей, могут проявиться в другой Игре и стать главными.
– Палач пытается изменить именно этот принцип Игры.
– И многие другие. Поэтому он и заблокировал исполнителей, сыгравших ключевую роль в остановке прошлой Игры. Блокированный ферзь, каковым является спектр Ждановых, не значит ничего, а способный к маневру – может обеспечить победу.
– Возможно, условия изменились еще более кардинально? И на арену выходит личность, а не стая? Может быть, Палач ошибается, гоняясь за нами?
– Хотелось бы верить. Он сделал два уникальных хода. Во-первых, изменил основной Закон Древа, Закон толерантности, предоставляющий право существования в с е м Ветвям. Древо перестает ветвиться, многие его Ветви начинают «засыхать», кроме одной…
– …где он сам властелин!
– Совершенно верно. Во-вторых, он поджег трансгресс, то есть систему контроля Игр. К сожалению, нынешняя ситуация еще печальней. Палач не только добился устранения Судей, но и включил процесс распада контрактивных Ветвей. Древо сворачивается, и если начнется инфляционное расширение процесса…
– …никто и ничто не уцелеет, даже сам Палач.
– Зато останется тот, кто это затеял…
– Безусловно Второй.
– То есть Дьявол, если говорить просто.
Златков и Ромашин понимающе глянули друг на друга.
– Э-э, уважаемые, – поспешил вклиниться в беседу Олег Борисович, осоловелый от усилий понять суть высказываний ученых. – Я понял так, что всем нам светит аллес капут? То есть хана. Или есть надежда выжить?
Златков усмехнулся.
– Надежда – это всего лишь уловка Творца. Он таким образом дает понять, что все видит, слышит и знает. Он найдет решение, даже если мы этого не поймем и не узнаем.
– Возможно, решение уже найдено, – задумчиво сказал Павел Жданов.
– Какое? – посмотрел на него Гаранин.
– Какое – не знаю, но считаю, что каждая Игра должна развивать Древо, а не упрощать. И Создатель Игр это знает и принимает меры. Появление оператора в лице Ивора и есть исполнение его Воли. Да и все мы являемся частью замысла Творца, хотим этого или не хотим.
– Браво, Павел! – проворчал Гаранин. – Не зря мы с вами обсуждали варианты хронотеории. Вы делаете неплохие выводы.
– Было время подумать.
– Летят наши разведчики, – доложил Паша-летчик.
Мужчины зашевелились, вставая и потягиваясь.
– Пора двигаться дальше, – со вздохом сказал Белый.
Над деревьями появились три блестящие точки, выросли в размерах, спикировали на поляну.
– Ну, как там родичи, признали? – полюбопытствовал Гаранин.
– Одно расстройство, – слабо улыбнулась Мириам, непривычно задумчивая.
– Все намного сложней, чем мы думаем, – сказал озабоченный Жданов-старший, отец Ивора. – Здесь засели агенты Палача, и они не дадут племени россинов жить спокойно. Возможно, придется еще раз вернуться сюда и очистить Ветвь от гнилья.
– Можно сделать это прямо сейчас.
– Нет времени. Нас ждут другие группы Ждановых, застрявшие в «засыхающих» Ветвях. Надо освободить их, пока Ветви не схлопнулись в черные дыры.
– В путь! – коротко бросил Ромашин.
Глава 4
Бесконечное поле тумана с редкими струями, истекающими в беззвездное мутное темно-серое небо, и с еще более редкими провалами круглой формы в этом тумане, уходящими в неведомые, подсвеченные снизу багровые бездны. Таким предстал перед глазами «хронодесантников» мир «засыхающей» Ветви, где, по расчетам Ивора, застряла еще одна группа кванков отца и его спутников.
При высадке оператор трансгресса, которого путешественники уже привыкли называть Стасом, хотя с настоящим Стасом, инком Ствола, он имел весьма отдаленное родство, предупредил своих пассажиров об опасности выхода и сообщил характеристики Ветви, которыми обладал сам.
Этот мир стремительно «скатывался» к сингулярности, теряя мерность континуума. Когда-то он был двенадцатимерным, очень сложным и гармоничным, имел материальные образования, аналогичные планетам и звездам, хотя их форму нельзя было назвать круглой, а звезды вообще представляли собой кольцевые структуры, заполнявшие космос Ветви, и внутри них шли не термо-ядерные реакции, а «горело» время, превращаясь в пространство и энергию.
Теперь же этот мир стал трехмерным, точнее, его мерность была уже нецелочисленной, меньше трех, но больше двух, и приближался момент, когда он должен был превратиться в бесконечную плоскость, а затем в линию и в точку. В настоящее время его «звезды» и «планеты» соединились вместе в единую субстанцию, которую люди видели как туман, и лишь на дне круглых кратеров с отвесными туманными стенами еще сохранялись условия, пригодные для жизни. Где-то в одной из таких впадин стоял Ствол, а возле него располагалась база земных даль-разведчиков, в которой и ждали освобождения земляне. Кто именно – Стас не знал. Но, по идее, никто, кроме Жданова и его соратников, не мог здесь находиться, отрезанный от Ветвей Древа заблокированным Стволом.
«Хронодесантники» в блестящих костюмах, причудливо изменивших форму под влиянием законов местного пространства – все вместе они больше всего походили на стадо карикатурно искаженных ящеров, – осмотрелись и ждали теперь команды Ивора, пытавшегося определить координаты базы по мысленному эху ее обитателей. Наконец он вышел из транса ясновидения и уверенно направился к ближайшему кратеру, диаметр которого можно было визуально оценить в сто с лишним километров.
Однако близость дыры в туманном океане оказалась иллюзорной. Отряд мчался минуту, две, десять, полчаса, а кратер почти не приблизился, и тогда стало ясно, что полагаться на органы зрения в этом мире не стоит. О его форме и размерах нельзя было судить только по картинке на сетчатке глаза. Мир с количеством измерений меньше трех был обманчив, а его пейзаж зависел от положения наблюдателя и скорости движения.
Лишь через два часа по собственному времени отряд достиг провала, форма которого изменилась: из круглой она стала сначала многогранной, потом квадратной и, наконец, звездчатой. И только подлетев ближе, земляне поняли, что диаметр провала измеряется не сотней, а тысячами, если не десятками тысяч, километров! Да и то, что глубина его с виду не превышала пяти-шести километров, тоже оказалось обманом. Потому что спускались «хронодесантники» на зернистое дно провала не меньше полутора часов, пока не перестали быть видимыми туманные края кратера. По расчетам инков, выходило, что глубина провала достигала по крайней мере тысячи километров.
