— Безрезультатно?
Стас кивнул.
— Я предупреждал. Надо было дождаться меня.
Стас молча обошел Максима и зашагал прочь от кабинета Зидана. Максим проводил его задумчивым взглядом, открыл дверь, вошел.
— Вызывали?
— С Пановым встретился?
— Он весьма разочарован.
— Он становится опасен. Как бы не пришлось всаживать в него зет-программу.
— Еще рано, он не знает всех своих возможностей и лояльно относится к Равновесию.
— Пора наконец выяснить, что ему передал инба. «Волчицы» не стали бы преследовать инспектора СТАБСа, не имея на то особых оснований. Что это за основания?
— Знания Бездн. Инба влез в «библиотеку» Метакона, и его нейтрализовали.
— Это всего лишь предположение. Надо реконструировать вечер седьмого сентября, послать туда активника и попытаться перехватить инбу до встречи с Пановым.
— Проще все же дождаться, когда у Стаса заговорит эйконал инбы. Его надо беречь. Почему бы, в конце концов, нам не изменить милиссу его девушки индивидуальным путем?
— Ты знаешь, насколько это рискованно. Эвменарх не даст санкции на разработку и реализацию тренда.
— Тогда нам придется мириться, что рядом живет мина замедленного действия, и ждать, когда она сработает.
В кабинете прозвучал четырехтональный гудок вызова. Зидан и Максим посмотрели на трубку спецтелефона, начальник «шестерки» нажал кнопку включения.
— Саид Саркисович, зайдите ко мне, — раздался голос эвменарха. — Вместе с Барыбиным.
Начальник контрразведки и его подчиненный переглянулись.
— Эльдар здесь?
— Как видишь.
— Зачем ему понадобился я?
— Сейчас выясним.
Через несколько минут они входили в кабинет эвменарха, расположенный в особо охраняемой зоне РА-квистора, а встретил их сын Юхаммы, на скуле которого красовался лиловый кровоподтек.
— Ваш подопечный ведет себя возмутительно, — холодно сказал эвменарх, расхаживая по кабинету со сцепленными за спиной руками; сесть своим подчиненным он по привычке не предложил. — Сегодня он избил Теодора, завтра поднимет руку на меня?
— Теодор виноват сам, — ровным голосом сказал Максим.
Юхамма-младший оскалился, прошипел, подавшись вперед:
— Не слишком ли ты к нему благосклонен, Экспромтик? Тебе не кажется? Он же первым начал.
— Спровоцировал его на драку ты, — невозмутимо возразил Максим. — Парень он далеко не воинственный.
— Тем не менее это прецедент, такие прецеденты надо искоренять в зародыше. Пусть Теодор в чем-то не прав, однако никто не должен доказывать это кулаками. Я хочу, чтобы Панов был наказан.
— Но он абсолютник, — осторожно сказал Зидан.
— А мне плевать! Вы с ним возитесь почти месяц и до сих пор ничего не выяснили, кто и что ему всунул в подсознание! Прекращайте играть благородных донов, отдайте его экспертам, пусть сканируют память. Может быть, у него и нет ничего ценного в голове.
Начальник «шестерки» и Максим обменялись косыми взглядами.
— Хорошо, — после паузы сказал Зидан. — Хотя я не уверен, что это правильное решение. Вмешательство медиков может нарушить записанный эйконал, и мы вообще ничего не узнаем.
— Делайте, как я сказал.
Контрразведчики сдвинули каблуки, коротко поклонились и вышли. В коридоре Максим сказал:
— Яблочко от вишенки недалеко падает.
— Придержи язык, — посоветовал Зидан.
— Но это ошибка, неужели не ясно? Стас готов сотрудничать с нами добровольно, ни к чему его насиловать, а если мы надавим на него…
— Иди за ним.
— И что дальше?
— И передай экспертам, как велено.
Максим посмотрел на руководителя контрразведки, встретил его мрачный понимающий взгляд, кивнул и заторопился к лифту.
* * *
Экс-Макс был на себя не похож, на вопросы отвечал односложно, на Стаса не смотрел, и тот почувствовал смутную тревогу, постепенно перераставшую в убеждение, что отношение к нему изменилось. Более того, Станислав понял, что виноват в этом был он сам, поссорившись с сыном эвменарха.
В медотсеке их ждала бригада медиков в голубых халатах, два дюжих санитара взяли Стаса под локти, чего до этого никогда не было, и повели к диагностическому столу. Стас оглянулся на Максима, встретил его виновато-сожалеющий сосредоточенный взгляд и догадался, что его ожидает не обычное обследование, а нечто другое.
— Что вы хотите делать? — спросил он бородатого доктора, которого видел впервые, а когда тот не ответил, еще раз оглянулся на контрразведчика. — Максим, что происходит?
— Все будет хорошо, — отвел глаза Экс-Макс. — Не паникуй и не сопротивляйся, только хуже сделаешь.
И сказано это было таким тоном, что Стас похолодел. Сомнений не оставалось: его собирались использовать в качестве подопытного кролика, чтобы силой вытащить из памяти записанную информацию. Он напрягся было, чувствуя сопротивление санитаров, укладывающих его на стол, затем заставил себя успокоиться и сосредоточился на внутренних ощущениях, пока не уловил пульсацию крови в сосудах головы. Мысленно нащупал в затылке «сливовую косточку», погладил ее и сжал на одно мгновение, получив в ответ острую вспышку пронизывающего мозг теплого света.
В плече родилась боль, горячей струйкой достигла сердца: ему сделали укол. Чувствуя, как все начинает плыть перед глазами, Стас усилием воли вызвал состояние волхваря и оказался на поверхности каменного столба, уходящего в бездну, куда его раз за разом переносила память инбы, настроенная на возвращение в прошлое. Он приподнялся на локтях, пытаясь оглядеться, но введенный в кровь препарат был сильней, Стас начал растворяться в звенящем гуле безразличия ко всему на свете, и, понимая, что может просто задохнуться от нехватки воздуха в состоянии беспамятства, позвал мысленно:
— Ей, кто здесь есть, помогите!..
Вздрогнули светлые паутинки в бездне черного неба, засияли ярче, создавая абрис не то человеческого лица, не то звериной морды, кто-то удивленно посмотрел на человека, лежащего без сил на плоской вершине скалы, и тотчас же с грохотом и гулом скала стала проваливаться в запылавший огнем кратер. Последнее, что успел увидеть Стас, было видение бледного всадника на бледном коне, проносящегося мимо…
Очнулся он от лютого холода и, еще не придя в себя как следует, окружил себя витасферой — оболочкой индивидуального жизнеобеспечения, — инстинктивно, будто делал это всегда. И не удивился своему умению вызывать то или иное состояние организма. В душе царила удивительная уверенность в том, что теперь он может делать подобные трюки всегда.
