Кузьма отступил еще на шаг, удерживая готовые сорваться с языка ненужные вопросы и слова, поклонился и вышел из комнаты, направляясь в свой рабочий модуль на втором этаже, который дед называл старинным словом «кабинет». Душа молчала, будто ее происходящее не касалось вовсе, и лишь оказавшись один в четырех стенах небольшого помещения с комплексом видео, компьютерным анализатором и приставкой инка, Кузьма ощутил странное облегчение с оттенком грусти. Ощущение было действительно необычным, словно он долго решал какую-то сложнейшую задачу, решил-таки ее и при этом потерял часть личности — нечто эфемерное, прозрачное, неуловимое, но важное, необходимое, принадлежащее внутреннему миру и наполнявшее душу уверенностью в своей правоте.
Перед внутренним взором всплыла фигура Кати, внучки Лапарры. Она смотрела на него строго, ожидающе, с недоверием, и Кузьма молча развел руками, как бы приглашая девушку саму оценить его состояние.
Захотелось спать. Приказав домовому никого в кабинет не впускать, он устроился на диванчике как был — в одежде и мгновенно уснул, будто кто-то нажатием кнопки выключил сознание.
Однако выспаться ему не дали.
Ровно в два часа ночи позвонил дед Филипп:
— Надеюсь, я тебя не разбудил?
— Разве что самую малость, — пробурчал сонный Кузьма, пялясь на физиономию деда в растворе виома. — Как ты узнал, что я уже дома?
— Или я уже не директор УАСС? Сорока на хвосте принесла.
— А ты знаешь, директор, который сейчас час?
— Всего лишь двенадцать по среднесолнечному. Кончай ворчать, собирайся и выходи. Тебя встретят.
Сон слетел с Кузьмы окончательно, он даже зевок проглотил.
— Кто меня встретит?!
— Узнаешь. Жду тебя через полчаса на второй лунной базе.
Виом превратился в белесое облачко, свернулся в нить и погас.
Кузьма почесал в затылке, размышляя, что могло случиться в конторе деда и зачем он ему понадобился в такое время, потом очнулся и побежал умываться. О том, что квартира ему как бы уже и не принадлежит, Кузьма вспомнил, встретив в коридоре полуодетую жену. Хотел было поинтересоваться, что она тут делает, но вовремя прикусил язык.
— Ты далеко? — спросила Аля, кутаясь в ажурный кусок ткани, почти не скрывающий прелестей тела.
— За кудыкины горы, — буркнул он. — Извини, если разбудил.
— Может быть, посидим за бокалом вина, поговорим?
— Мне некогда.
— А куда ты спешишь, если не секрет?
— К деду.
Объяснять больше ничего не хотелось, поэтому Кузьма скрылся в туалетной комнате, ополоснул водой лицо, решая, стоит бриться или нет, потом порылся в своем платяном шкафу, переоделся в уник со стандартной энергоподпиткой и, не отвечая на красноречивый взгляд Али, вышел из дому.
К удивлению Кузьмы его действительно ждали, и не кто иной, как Ходя собственной персоной. То есть Хасид Хаджи-Курбан, по его уверениям — чистокровный перс в тридцатом колене, улыбчивый, смуглолицый, чисто выбритый, черноволосый и черноглазый, высокий, гибкий и сильный. Однако отличительной его чертой Кузьма считал немногословие. Выражался Ходя исключительно лаконично.
— Привет, — протянул он руку Кузьме, демонстрируя свою обычную извиняющуюся улыбку.
— Ну, дед, погоди! — проворчал в ответ Кузьма. — Мог бы и предупредить. Или ты ко мне по другой надобности? Дед сказал, что меня ждут, но не объяснил — кто.
— Я.
— Понятно. Зачем я ему понадобился?
— Он сам расскажет.
Кузьма давно убедился, что из Ходи лишнего слова клещами не вытянешь, поэтому расспрашивать его больше не стал.
— Где твоя машина?
— Рядом.
Они обогнули парковое кольцо, свернули в проход, ведущий из парковой зоны к выходу из «виноградины» сто десятого яруса Строгинской грозди, сели в четырехместный куттер с красной полосой по борту и мигалкой аварийно-спасательной службы, и автомат открыл им окно в прозрачном колпаке сферозоны.
Пока летели к метро в ночной темноте, Кузьма рассказал другу о своих приключениях на Марсе, и Ходя пообещал разобраться с Оскаром Мехти, выяснить, что он за человек, кем ему приходится девушка Екатерина, внучка Лапарры, и каким образом он ее спас.
Затем Хасид связался с каким-то «вторым» и «сто шестым», выяснил, что «горизонт чист» и все тихо, посоветовал «покачать частоты визинга», и через минуту они вышли у станции метро, располагавшейся практически рядом со Строгинской жилой зоной, прямо над рекой возле Серебряного Бора. Но пошли не в зал станции, способный отправить и принять одномоментно около четырехсот человек, а обошли купол станции и свернули к двери с табличкой: «Только для технического персонала».
Кузьма хотел спросить: «Куда это мы?» — но Ходя опередил его:
— У нас своя линия.
«У нас» означало — у сектора безопасности, и Ромашин поежился, внезапно осознавая, что ночной вызов деда не является розыгрышем и не объясняется желанием старика пообщаться с внуком, а несет в себе некую тревожную информацию. В свое время, семьдесят или около того лет назад, деда Филиппа точно так же срочно вызвали в отдел безопасности, и это круто изменило его судьбу.
Никто не попался им навстречу, не смотрел вслед, никто не встречал и не охранял служебный вход, и тем не менее у Кузьмы сложилось впечатление, что постороннему человеку пройти здесь не удастся. Современные методы охраны тайны позволяли держать секреты под замком без видимого присутствия людей и технических систем.
Короткий коридор с плавающим сектором освещения идущих. Автоматически открывающиеся и закрывающиеся за спиной двери, световая нить опознавания, зеленый зигзаг разрешенного доступа, небольшая кабина метро.
Ходя вошел, посторонился, пропуская Кузьму. Свет в кабине погас, сердце на секунду сжалось, кольнуло глаза. Свет вспыхнул снова, дверь открылась. Кузьма почувствовал легкость во всем теле и понял, что они действительно перенеслись на Луну. Ходя вышел первым, доложил кому-то:
— По всем уровням — ноль.
— Хорошо, — раздался хорошо знакомый басовитый голос деда.
Кузьма вышел из кабины и оказался лицом к лицу с дедом Филиппом, одетым в уник официала УАСС с нашивками высшего должностного лица.
— Привет, внук, — сказал седовласый, крупногабаритный, мощный, несмотря на возраст, директор Управления, обнимая Кузьму.
— Привет, дед, — ответил Ромашин-младший, чувствуя себя не в своей тарелке; хотя, с другой стороны, он был очень рад встрече. — Надеюсь, это не похищение и не арест?
— Обещать не могу, — хладнокровно проговорил Филипп с насмешливыми искрами в глазах. — Все будет зависеть от расположения звезд. Хасид, ты ему дал что-нибудь?
— Нет, — мотнул головой молодой человек.
