— Думаешь, нас они тоже оставят здесь?
— Какой им смысл оставлять лишних свидетелей?
— Весело…
— Да уж!
Помолчали.
— Ты точно знаешь, что Беата, Андрей и Жан не в их команде?
Хасид отвернулся, сказал глухо:
— Беата хороший специалист, но, к сожалению, не боец… и слишком красивая женщина. Оскар с ней…
Кузьма скрипнул зубами.
— Ублюдок!
— Эй, полегче, теоретик, — раздался зловеще-веселый голос Оскара, и к лежащим подошел, картинно поигрывая ножом, младший Мехти. — Поаккуратнее в выражениях, язык отрежу.
Он осмотрел связанных пленников, удовлетворенно поцокал языком, присел на корточки над телом Кузьмы.
— Ох и живучий ты мужик, Ромашин! Я же угостил тебя пятигравитудным импульсом, такой любого размажет по стенке, а тебе хоть бы хны! Поделишься секретом?
Кузьма прицелился и плюнул.
Оскар отшатнулся, вытирая глаз, покачал головой со злобной усмешкой и что есть силы пнул Ромашина носком ботинка в бок. Затем начал избивать его ногами. Однако этого Кузьма уже не почувствовал, потеряв сознание от первого удара, который пришелся на сломанные ребра.
В себя он приходил долго, то выныривая из вихревой огненной пропасти, то погружаясь в нее с головой. Наконец очнулся, смутно улавливая какие-то странные звуки: резонирующие гулы разной тональности, визги, удары, гулкое бормотание, булькание и шипение. Сначала принял шумы за звуковую галлюцинацию, потом за толчки и шумы крови в ушах, однако вскоре понял, что эти звуки никакого отношения к его внутреннему состоянию (паршивое состояние, надо признаться, этот гад сломал по крайней мере еще пару ребер!) не имеют.
— Что… это? — вяло спросил Кузьма, не слыша своего голоса.
— Наконец-то! — раздался тихий голос Хасида. — Это с нами говорят недра солнышка. Кто-то в рубке включил нам сию музыку для устрашения. Ты выкарабкался? Какого фига тебе понадобилось дразнить его? А если бы он тебя прикончил?
— Все равно… жить осталось… недолго…
— Пока голову с плеч не сняли, сохраняется и шанс выкарабкаться. Знаешь, сколько ты провалялся без памяти, смельчак? Восемь часов! Я уже подумал, что… а помочь не могу, связали меня со знанием дела.
— Тебя же не били, как меня…
— Ну, это как сказать. — Хасид помолчал минуту. — Они сломали мне обе руки.
Кузьма вздрогнул, поворачивая голову к другу, сглотнул ком в горле, прошептал:
— Ты… серьезно?! За что?!
— Их было трое… Хесслер мертв… Лапарра, конечно, боец сильный, но Оскар ударил меня в спину…
— Меня тоже. О, черт! Я не знал… — Кузьмой овладело горькое чувство безнадежности. — Что же делать? Если мы не освободимся, они уничтожат «крот»!
— Лежи, лечись, береги силы и не провоцируй генерала Мехти на избиение, он и так не сильно тебя любит. Что-нибудь придумаем.
— Что? Кто нас освободит? Наверху никто не знает, что тут творится. И вообще: сколько у нас времени?
— Может, час, может, сутки…
— Я не о том. Как долго «крот» будет идти до цели?
— По моим расчетам, осталось два дня пути, но боюсь, до ядра мы не дойдем.
— Тогда нашим наверху останется только одно средство — «Потрясатель Мироздания». Хотя его применение чревато последствиями.
— Почему одно средство? — не согласился Хасид. — Разве наши не могут сделать еще одного «крота» и еще один «паньтао»? Время-то у нас еще есть. Слава аллаху, «огнетушитель» действует не мгновенно. Тот, что погасил солнце мантоптеров, работал десять лет.
— Перед тем как сбежать сюда, я разговаривал с оператором «Циклопа», и он сказал, что зона охлаждения в ядре Солнца расширяется с возрастающей скоростью. Реакции углеродно-азотного цикла в самом центре ядра уже перестали идти, диаметр этой зоны равен всего пятидесяти тысячам километров, на очереди слой протон-протонного цикла. И если…
— Понятно, можешь не терять времени на ликбез, я и сам понимаю, что может произойти. Значит, ты считаешь, что второй «крот» не успеет? Даже если он уже готов?
— Не знаю… не считал… мы идем уже шесть дней… и еще не дошли… Если бы там наверху был готов второй «крот» — это еще неделя, не меньше… но ведь у нас его нет!
Хасид помолчал.
— Разве дед тебе ничего не говорил?
— Нет. Что ты имеешь в виду?
Хасид снова притих, о чем-то размышляя.
— Правда, это уже не имеет значения…
— Что ты там бормочешь? — рассердился Кузьма, ощущая наплывающий звон в ушах.
— Наша экспедиция — не основная.
— А какая?
— Отвлекающий маневр для вскрытия сети агентуры Дьявола и отвлечения его основных сил. Альтернативный «крот» сейчас доделывается на заводах новых технологий по абсолютно секретной программе и скоро будет запущен в Солнце.
— Не может быть! — прошептал Кузьма.
— Может, — тихо возразил Хасид. — Извини, что я тебе этого не сказал — не имел права.
— Боже мой! Всего-навсего отвлекающий маневр!.. И какой ценой!..
— Это не самая страшная цена, дружище.
— Ах, дед, дед, — горько проговорил Кузьма, которому вдруг захотелось плакать. — Все знал и не сказал! Мне не сказал! Не поверил…
— Если бы он тебе не верил, не позволил бы сбежать сюда из клиники. Твоему деду тяжелее нас всех, вместе взятых. Он взвалил на свои плечи великую ответственность и за исход операции, и за войну с Дьяволом, и за нас с тобой. Я им восхищаюсь!
— А я люблю…
Кузьма закрыл глаза, ощущая очередное погружение в болото беспамятства, напрягся, пытаясь остановить падение в черную глубину, и это ему удалось. Тогда он начал медитировать, отстраиваться от шумов и ощущений, пока вокруг не выросли стены из приятного света и он не остался наедине с самим собой. Время замедлило свой ход… он уснул…
Очнулся Кузьма от пинка в бок и чьих-то громких голосов. Открыл глаза, чувствуя себя уже не столь погано, как раньше: медитативное самолечение дало положительный результат.
Рядом стоял Оскар с обычной издевательской ухмылкой на губах. Пнул Ромашина еще раз.
— Ну что, теоретик, не умер? Надо же. Ничего не хочешь мне сказать на прощание красивое? Чтобы я зарыдал?
Удар.
Кузьма стиснул зубы, чтобы не застонать от боли.
— Бить лежачего некрасиво, — тихо проговорил Хасид.
— Зато безопасно, — оскалился Оскар Мехти. — Молчи, полковник, не то сломаю тебе еще и челюсть, чтобы не вмешивался.
В коридоре появились еще двое: Лапарра и Ширер, который толкал впереди антиграв-платформу. Подойдя к пленникам, они сбросили на пол еще одного связанного человека. Его лицо представляло собой кровавое месиво и было неузнаваемым, и лишь по светлым волосам Кузьма узнал пилота.
