– Вот видишь? Слишком многое не совпадает. В таком случае следует спросить, зачем Дорр солгала? Есть в поселке кто-то, ради спасения которого она готова была умереть? Кто-то, кто мог бы быть настоящим убийцей?
Он смотрел на меня. Я попытался как можно более легкомысленно пожать плечами.
– Возможно, ее дед, но я не могу себе представить, чтобы он убил Боннаккута. Хакур едва передвигает ноги, не говоря уже о том, чтобы убить одного из лучших воинов и сбежать, прежде чем кто-то появится на месте преступления.
– Да, выглядит он именно так, – согласился Лорд-Мудрец, – хотя не стоит внешний облик и поведение принимать на веру. Тем не менее, даже если Хакур в состоянии бегать, словно страус, подобное преступление не в его стиле, учитывая его хитрость и коварство. Он бы попытался представить случившееся как несчастный случай или обвинить в нем кого-то из тех, кто ему чем-то не нравился. Кого еще могла защищать Дорр? У нее был любовник?
– Нет, – поспешно ответил я.
Рашид с любопытством взглянул на меня, требуя пояснений.
– Хакур держал ее на слишком коротком поводке. Он хотел, чтобы она целиком принадлежала ему.
– Любовники обычно всегда находят какой-то способ добиться своего, – заметил Лучезарный. – Но если ты ни о ком не знаешь…
Над нашими головами прозвенел колокол на башне Совета – самый маленький из четырех.
– Что это? – спросил Лучезарный.
– Предупреждение, – ответил я. – О том, что остался час до прибытия Господина Ворона и Госпожи Чайки – если, конечно, их не напугало все то, что случилось сегодня.
Рашид и Стек переглянулись.
– Похоже, нам пора, – сказал лорд.
– Пора? – переспросил я. – Я думал, вы именно за этим и пришли.
– Мы лучше пойдем туда, откуда хорошо видно, – ответил Рашид. – Может быть, на Путеводный мыс. Там мы сможем увидеть, откуда прилетают Господин Ворон и Госпожа Чайка.
Я подозрительно посмотрел на них.
– Вы ничего не замышляете?
– Сколько раз мне повторять, что мы не собираемся во что-либо вмешиваться? Пойдем. Удачного тебе Предназначения.
Я хотел было возразить, но на самом деле мне хватало сейчас и других забот, к тому же хотелось побыть одному.
– Ладно, – сказал я. – Вы будете еще здесь, когда я вернусь?
– Какая мать не захотела бы узнать, какое Предназначение выбрало ее дитя? – Лорд-Мудрец усмехнулся. – Должен признаться, мне и самому это очень интересно.
– Мне тоже, – кивнул я.
– Что ж, не будем гадать. А теперь поцелуй свою мамочку, и мы пойдем.
Стек толкнула его локтем в бок, и мы с ней обменялись рукопожатием.
Площадь я обошел стороной – сейчас там наверняка было полно народа, обсуждавшего случившееся с Дорр и Боннаккутом. Вместо этого я последовал тем же путем, которым наверняка шла Стек, выйдя из боковой двери Совета, и направился к дому Зефрама.
По той самой дороге, на которой погиб Боннаккут.
Конечно, я солгал Рашиду – этой дорогой пользовались только те, кто направлялся в гости к моему приемному отцу.
Почему Боннаккут там оказался?
Дорр сказала, что первый воин следил за ней. Рашид счел, что все ее признание было ложью, но если все же предположить обратное?
Тогда возникал другой вопрос: почему Дорр шла к дому Зефрама? Я вспомнил те дни, когда мне было четырнадцать, а она постоянно крутилась возле дома. Особенно когда знала, что я собираюсь отправиться на болото поиграть на скрипке. Предположим, что она ждала вовсе не затем, чтобы меня увидеть или чтобы тайком прокрасться следом и послушать, как я играю.
Предположим, что она ждала, когда я уйду.
А в последние несколько лет, когда я жил вместе с Каппи на берегу, Дорр могла бывать у Зефрама почти в любое время. Никто бы этого не заметил, если оба они держали язык за зубами.
Дорр могла двигаться очень тихо, когда хотела.
Умирая, она сказала: «Твой отец никогда не простит мне, если я причиню вред тебе… твоим рукам скрипача». И, обращаясь к Стек: «Позаботься о нем. Ты всегда была…»
Ты всегда была – кем? Настоящей любовью Зефрама?
Неужели Дорр покончила с собой, решив, что Зефрам бросит ее ради Стек?
Ответа я не знал; но мне очень захотелось встретиться со своим приемным отцом.
Зефрам сидел за тем же самым столом, за которым мы завтракали. По щекам его катились слезы.
– Ты знаешь про Дорр? – спросил я. Он кивнул.
– Я нес Ваггерта на площадь, когда услышал это известие.
– Где сейчас Ваггерт?
– Каппи тоже была на площади, я оставил его с ней. Малыш понял, что что-то не так. Может быть, я даже плакал, не знаю. Он испугался. Так что я подумал, что будет лучше…
– Каппи о нем позаботится, – кивнул я. – А что будешь делать ты?
Он вяло пожал плечами.
– Значит, ты и Дорр… – Я не смог договорить.
– Да. Я и Дорр.
Несколько последующих минут мы молчали.
– Как давно? – спросил я.
– Шесть лет. Почти с тех пор, как она выбрала Предназначение. – Он грустно усмехнулся. – Трогательно, да? Старик и молодая женщина.
– Молодая нейт.
– Помолчи, Фуллин. Я не хочу, чтобы ты насмехался над нейтами. По крайней мере, сегодня.
Я не стал спорить.
– Как все началось?
– Подобное всегда начинается незаметно, – сказал он. – Дорр нравилось разговаривать со мной про жизнь на Юге. Даже еще подростком она намеревалась сбежать туда сразу же после Предназначения – лишь бы вырваться из дома деда. Когда ей было девятнадцать, она приходила сюда почти каждый день. Мы оба делали вид, будто ее просто интересуют подробности торгового ремесла в Фелиссе, но… потом дело зашло слишком далеко. Дорр была первой в Тобер-Коуве, кого действительно интересовали мои знания в деловой сфере, а я был единственным, кто мог с ней общаться, не беспокоясь о том, что подумает Хакур.
– А что на самом деле думал Хакур? Он знал про вас двоих?
– Знал. Причем она сама сделала для этого все. Ей нравилось изводить своего деда. Легко представить Хакура бессердечным и жестоким, но он потерял собственную дочь, лишившуюся рассудка, и когда подобное стало угрожать его внучке… Думаю, даже вдалбливая ей в голову сентенции о «чужаках-безбожниках», он втайне был доволен, что она не столь одинока, как ее мать. Незадолго до Дня Предназначения он даже сказал, что может разрешить нам пожениться…
– О боги! – простонал я. – Какое коварство! – Мне хотелось закрыть лицо руками. – Согласиться на ваш с Дорр брак? Предложить вам пожениться…
