Короче, так гласила молва. Много воды утекло с тех пор, как мы последний раз наблюдали случай созерцания дзэн на Дэмоте, — большинство пожилых прокторов перемерли во время чумы, а остальные еще недостаточно пожили для разжижения мозгов.
До сих пор.
— Итак, — сказала я, — означает ли это, что Тик нестабилен?
Джупкур покачал головой.
— Не в том смысле, в котором ты думаешь. Просто он пляшет под другую дудку, как выражаетесь вы, люди. Не опасен, но и не особо полезен.
Джупкур соскочил с края стола и встряхнул своими летательными мембранами, располагая их поудобнее.
— Посмотри-ка сюда.
Он повернулся ко мне спиной и широко раскрыл свои мембраны как большой треугольный парус, расположенный вершиной вниз. Через миг на поверхности мембраны появились печатные слова — этот эффект напугал меня до одури, когда я увидела его впервые. Как я говорила, улумы не контролируют свои хамелеоноподобные свойства осознанно; но Джупкур (не постеснявшись быть вульгарным) нанес на поверхность мембран нанопиксельное напыление под надзором связующего кристалла. На вечеринках он мог демонстрировать движущиеся татушки… что он и делал при любой возможности. Они были ужасающе кричащих цветов. И не спрашивайте меня о них!
Любитель дружеских поддразниваний, наш Джупкур.
Я посмотрела на появившуюся надпись, раз уж он использовал себя в качестве экрана.
— Что это? — спросила я.
— Часть отчета, — ответил он. — От координатора команды, проверявшей торговые переговоры между нами и своборесами. Это было последнее задание Тика.
Я пробежала глазами текст. Про Тика. Фраза «невнимание к должностным обязанностям» бросалась в глаза… возможно, потому, что Джупкур заставил ее сиять ярко-алым цветом.
— Он так и не сделал того, что было предписано! (Как будто я не могла это прочитать.) Координатор поручал ему ознакомиться с каким-нибудь параграфом за ночь, а к утру оказывалось, что Тик просматривал совершенно другую статью. Имей в виду, зачастую его способность разобраться в существе вопроса была великолепна… но друзей он на этом не приобрел, учитывая, что другим приходилось проверять тот же текст без той же степени вдохновения. Если координатор спрашивал: «Что бы ты хотел просмотреть, Тик?», он отвечал: «Я пока не знаю. То, что сочту важным». А это не особо помогает, когда пытаешься все организовать.
Я кивнула. Людям часто кажется, что прокторы — неистовые индивидуалисты, без тени сомнения, пролагающие собственные пути к выявлению коррупции. Но в основном мы поборники методичного подхода — своей интуиции удается следовать только после многих дней тяжелой и нудной подготовительной работы.
— Так что, Тика турнули из команды по торговому договору? — уточнила я.
— Тут все зависит от рассказчика. — Джупкур опустил руки, позволяя стереться словам на спине. — Большинство моих источников считает, что так и произошло — ему дали от ворот поворот. Но один мой приятель из штаб-квартиры «Ока» утверждает, что это было собственное решение Тика. Через день после убийств Тик внезапно заявил, что он нужен в Бонавентуре. А если проктор-магистр возжелал перевода, он его получит… особенно когда его нынешняя команда не слишком огорчится вследствие его ухода.
— Ты считаешь, что Тик мог приехать сюда расследовать смерть Чаппалара?
— Упаси господи! — вскричал Джупкур в карикатурном ужасе. — Это дело полиции, не так ли? Неусыпному «Оку» никто не давал полномочий проводить уголовные расследования. Но все же возможно, что такая мысль пронеслась в мозгу у Тика… в тех остатках мозга, которые еще теплятся в его голове.
— Прелестно, — сказала я. — Этот тип выжил из ума, а ты сделал его моим наставником.
— Он попросил назначить его твоим наставником. А как мы можем отказать проктору-магистру? — ухмыльнулся Джупкур. — Кроме того, что он сделает, Фэй? Много ли приключений можно найти на свою голову в мирной маленькой Бонавентуре?
— Чаппалара убили, — парировала я.
— Твоя, правда, — признал Джупкур. — Но Чаппалар на самом деле не искал приключений. Он стал жертвой обстоятельств, ничего больше. Кто-то решил убивать прокторов из-за того, что они прокторы. Это глобальная проблема, Фэй, и что бы ни делал Тик, как ты сможешь оказаться еще ближе к линии огня, чем сейчас?
— Спасибо, обрадовал, — пробормотала я. Джупкур беззаботно махнул рукой.
— Ты мишень, я мишень, он, она и оно — мишени. Ты, конечно же, не думаешь, Фэй, что кто-то тебя выделяет? Это политика, ничего личного. Какой-то слабоумный местный купился на пропаганду своборесов — про то, как недемократично «Неусыпное око»… какая мы безнравственная неизбранная организация мелких диктаторов, которые только и способны вмешиваться в свободное представительство. Видит бог, своборесы уже заездили эту тему, заведя волынку тогда, когда мы начали им надоедать торговыми переговорами. Короче, какой-нибудь чокнутый тико решает, что да, прокторы и есть Воплощенное Зло и их нужно остановить. Рано или поздно полиция поймает преступника, надеюсь, до следующего нападения. А пока я не собираюсь менять свои методы исполнения должностных обязанностей. А ты?
— Конечно, нет, — сказала я. — Я просто беспокоюсь за Тика.
— Не стоит. В худшем случае он рассеян и его мысли блуждают, в лучшем — он по-прежнему проктор-магистр. Тик может многому тебя научить. И, я уверен, ты тоже можешь ему помочь.
Намек понят. Выживший из ума старый пердун выбил себе назначение в Бонавентуру, а кому-то надо с ним нянчиться. И надо же, как удивительно — старшие прокторы спихнули эту работенку на младшую меня. Дерьмо сливают по нисходящей.
— Ладно, — сказала я, пытаясь не выдать голосом дурного настроения. — Тик и я — одна команда. Хочешь мне еще что-нибудь сказать?
— Только одно. — Джупкур, мастер тысячи и одной ухмылки, внезапно опустил глаза и смущенно пробормотал. — Тик был старшим наблюдателем за Всеобщей организацией здравоохранения. Во время чумы.
Ох! Ай!
— Никто его ни в чем не винит, — поспешно продолжил Джупкур. — На самом деле Тику хотели выразить благодарность за быстрые и решительные действия. Все сложилось бы куда хуже, не заставь он правительство пошевеливаться. Но Тик не желал золотой медали — он желал исполнить наложенную на самого себя епитимью за все смерти, произошедшие «в его дежурство». Говорят, он надеялся, что на его распятии настоит наблюдательная комиссия: исключит его из «Ока», вырвет из его мозга связующий кристалл. Когда они вместо этого его оправдали, он вопил и бился в припадке, клянясь, что убьет себя. — Джупкур пожал плечами. — Проблема была лишь в том, что Тика разбил паралич, как и всех остальных, поэтому он не мог удержать нож и перерезать вены. Болезнь к тому же принялась за него всерьез — он был обездвижен вдвое дольше остальных. Психосоматически, конечно: вина сковывала его еще многие месяцы после исчезновения вируса. К делу приступили врачеватели душевных расстройств, и когда он снова смог двигаться, стадия суицида уже была позади. Но не стадия самобичевания. Если бы я был на твоем месте, я не упоминал — бы о чуме в случайном разговоре.
