Я хотел попытаться добраться до островов Кьюри, потому что
понимал: свидетелей такого дела вряд ли оставят в живых Должно быть, я был
прав. Лодка охотилась за нами с упорством гончей Если бы не вы…
На «Поповиче» тем временем помогали спасенным: делали
перевязки, инъекции, поили бромом, валерьянкой, чаем с малиной, кофе с
коньяком, молоком, кому что нравилось.
Старая леди, уже подсохшая и взбившая надлежащим образом
седые букли, отыскала своего спасителя.
— What's your name my young hero? — со скрипучей
нежностью спросила она Геннадия.
— My name is Геннадий Стратофонтов, madam, —
вежливо ответил мальчик.
— Oh Lord! — Леди подняла к небу глаза цвета
увядших незабудок- Теперь у меня есть два любимых существа! Прежде у меня был
один лишь Винстон… — Она поцеловала своего мопса, который осторожно
покосился на величественного Пушу Шуткина. — Теперь у нас есть вы — Генна
ди Страто… О, это слишком трудно для меня. Я буду называть вас Джин Стрейтфонд…
Я включу вас в свое завещание. Винстон получит шестьдесят процентов, а вы,
Джин, сорок процентов.
— Благодарю вас, мэм, но это не требуется, —
сдержанно поклонился Геннадий.
— Никаких «но»! — категорически заявила
дама. — Мой покойный супруг скопил достаточную сумму на моделировании
вставных челюстей. На мои фунты, Джин, вы сможете получить приличное
образование.
— Мне не нужны ваши фунты, мэм. Я и так получу
приличное образование, — ответил Геннадий, слегка задетый за живое.
— Инкредэбл! Невероятно! — воскликнула
дама. — Почему вы отказываетесь от денег? Ведь вы же спасли нас с
Винстоном?
— Я советский пионер, мэм, и этим все сказано, —
суховато сказал Геннадий.
— О Лорд! — воскликнула дама. — Не значит ли
это, что вы отказываетесь от нашей с Винстоном дружбы?
С глаз ее слетели две-три зеленоватые старческие слезинки, и
одна из слезинок упала на загорелое плечо мальчика. Геннадий был тронут
искренностью дамы, и он, конечно, учел особенности человека, выросшего и
состарившегося в капиталистическом мире.
— Деньги могут только испортить дружбу, мэм, а от
дружбы я не отказываюсь.
— Вы святой мальчик, Джин, — на грани рыдания
промолвила старушка- Запишите мой лондонский адрес и телефон. Мы с Винстоном
будем ждать вас весь остаток наших дней.
Едва Геннадий записал адрес почтенной миссис Сьюзен
Леконсфильд, как по судовой трансляции раздался голос первого помощника
Хрящикова: «Всем свободным от вахты членам экипажа и научным сотрудникам
собраться в помещении столовой на информацию».
Геннадий сунул адрес в карман, не подозревая о том, что этот
клочок бумаги в скором времени спасет ему жизнь.
В помещении столовой висела карта Республики Большие Эмпиреи
и Карбункл. Архипелаг напоминал перевернутую вниз головой запятую. Десятки
крошечных необитаемых островов грядой-загогулиной тянулись к югу, к голове, к
сравнительно большому острову Эмпирей со столицей Оук-портом и ко второму по
величине острову Карбункл. Перед картой стоял с указкой перпом Хрящиков с лицом
удивленного льва.
— Ну вот, товарищи, — сказал он,
откашлявшись-сегодня мы лицом к лицу столкнулись с парадоксом мира чистогана,
где каждый мазурик, купив подводную лодку, может превратить законный отдых в
чистый ад. В нашей стране такого безобразия быть не может, это всем ясно.
Капитан поручил передать мне благодарность экипажу за выдержку, четкость. От
себя скажу, что в этом эпизоде мы себя ничем не скомпрометировали, и это
большой плюс.
Теперь главное. Мы идем с дружеским визитом в город
Оук-порт. Никогда прежде нога советского человека не ступала на эту отдаленную
территорию.
— Вообще-то ступала, — скаэал вдруг из третьего
ряда плотник Телескопов, — Моя нога и ступала, Лев Африканович.
— А с вами, Телескопов, разговор будет особый! —
прикрикнул на него Хрящиков и сделал какую-то пометку в своем блокноте.
— Итак, продолжаю. Нога туда, товарищи, — перпом
метнул суровый взгляд на невинную физиономию Телеско-пова, — не ступала.
Население там, товарищи, очень неопределенной нации и имеет неопределенный
язык, который мы должны уважать, хотя некоторым и смешно. — Он снова
взглянул на Телескопова. — Стоять там будем три дня с тремя целями. Первая
цель — сдадим спасенных нами граждан разных стран. Вторая цель — пополним
запасы пресной воды и продовольствия. И третья, может быть самая
главная, — покажем жителям далекой, но близкой страны истинное лицо
советского народа.
Следующее немаловажное сообщение, товарищи. Еще за сутки до
сегодняшних возмутительных событий мы запросили у властей Оук-порта разрешение
на заход. В ответ получено сообщение, которое Николай Ефимович склонен считать
юмористическим: «Разрешаем заход в порт при условии вашего согласия на
футбольный матч со сборной республики». Я со своей стороны считаю этот вызов
суровым испытанием наших моральных и физических качеств. Надеюсь, что наши
судовые спортсмены не ударят в грязь лицом и проведут состязание с присущим им
огоньком и задором. Кто бы ни победил, победит дружба. Всё, товарищи.
Телескопов, останьтесь.
Утром следующего дня с «Алеши Поповича» увидели первый остров
архипелага под смешным для русского уха названием Фухс. Весь день шли вдоль
гряды островов, и они возникали один за другим, похожие на клумбы, а некоторые
с сахарными головками остроконечных гор.
Солнце стало уже клониться к закату, когда показались отвесные
базальтовые стены острова Карбункл. «Алеша Попович» вошел в пролив между
Карбунклом и Эмпиреем. На горизонте, как сказочное видение, возник Оук-порт.
Гена стоял на ходовом мостике и завороженными глазами
смотрел на приближающиеся стены древней крепости, на некогда мощные, то
круглые, то острые, как нос корабля, бастионы, на красные черепичные крыши, на
купола и шпили соборов, ракетоподобные башни минаретов, на пагоды, похожие на
гигантские ели.
— Невероятный город, Гена, правда? — сказал за его
спиной капитан Рикошетников. — Он похож на сказку, — прошептал
Геннадий. — Скорее на сновидение, — сказал капитан. Древний центр
Оук-порта был расположен на небольшом круглом полуострове, соединенном с
Эмпиреем узкой перемычкой. Когда-то его мощные бастионы прикрывали две бухты,
на набережных которых сразу за причалами высились теперь пяти- и шестиэтажные
дома с зеркальными окнами и лепными украшениями, построенные, по всей
вероятности, в конце прошлого века. В одну из этих бухт заворачивал теперь
самым малым «Алеша Попович».
