Здесь, на мели, произошло решительное сражение, в ходе
которого «партия носа» перебила «партию кормы» до последнего человека. Впрочем,
«кормовики» не остались в долгу и ответили «носовикам» тем же. В трюме к тому
времени осталась одна амфора с прокисшим вином, голова сыра, по твердости не
уступающая гончарному кругу, и окаменевшая бычья туша. Оставшиеся без дела рабы
немного поскучали, потом стряхнули ржавые цепи, поделили поровну продукты
питания, высадились на сушу и быстро растворились среди местного населения.
Дорогое убранство чудовищного дредноута древности: колонны из кипариса, изделия
из слоновой кости и паросского мрамора долгое время украшали незатейливые
жилища островитян, а сейчас являются достоянием городской управы Оук-порта. В
другой раз, а именно в VII веке уже нашей эры, во вторник после обеда,
островитяне были разбужены звоном железа и диким зубовным скрежетом. В
прибрежный песок врезалось острым носом небольшое суденышко. Излохмаченный
полосатый парус полоскался под ласковым ветром, а на песке стояли, растянувшись
в цепочку, двадцать четыре свирепых вонючих мужика в звериных шкурах, с
круглыми щитами и длинными мечами.
Это были скандинавские викинги, ограбившие уже берега
Фландрии, Британии, Испании, Марокко, Индии и множества других стран. После
последнего разбоя в какой-то стране, название которой они забыли, они вышли в
море и много недель плыли в северо-юго-западно-восточном направлении. Вокруг
была одна вода, воевать не с кем, на ладье теснотища. Викинги скучали, ругались
друг с другом, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не наткнулись они на
наш блаженный архипелаг. Подняв мечи и исторгая воинственные клики, они
бросились на удивленных спросонья островитян. Ясно было, что пощады не будет
никому. Островитяне, как пугливые лани, взлетели на свой любимый вулкан, а
тяжелоногие викинги вдруг остановились, увидев котел с вареными крабами,
лангустами и омарами, связки копченой рыбы и гирлянды бесплатных фруктов.
«Сперва закусим, — подумали они. — Сперва как следует подзаправимся,
а потом уже пограбим, побесчинствуем за милую душу». Двенадцать викингов с
жутким хрустом и чавканьем взялись за еду, а двенадцать других заняли круговую
оборону. Островитяне красивыми оленьими глазами наблюдали за викингами, радуясь
их хорошему аппетиту. Насытившаяся половина шайки сменила охрану, но тут же
заснула. Вскоре заснули и остальные. Проснувшись, викинги увидели над собой
шелестящие ветви вечнозеленых дубов и пальмовые листья, а еще выше ласково
подмигивающее созвездие Кассиопеи, услышали шорох волн и дивное пение местных
девушек. Воткнув в песок свои мечи, викинги быстро растворились среди местного
населения. Были и другие гости. Индийские купцы и полинезийские рыбаки находили
спасение на архипелаге во время шторма. Иной раз любопытства ради приплывали
африканцы на плотах из папируса и персидские конокрады. Море порой выбрасывало
на берег людей, совершенно неизвестных наций, и не было иноземца, который,
разобравшись в обстановке, не растворился бы мигом среди местного населения.
Так шли века. Так формировалась нация нынешней Республики Большие Эмпиреи и
Карбункл. Мирная элегическая жизнь царила на архипелаге многие столетия, пока
не началась эпоха великих открытий и великого разбоя. Первым профессиональным
пиратом, попавшим на архипелаг, была, как ни странно, женщина. Известно, что в
начале XIV века баронесса де Клиссон из Нанта, мстя королю Франции за казнь
своего мужа, снарядила три корабля и взялась грабить и жечь прибрежные города,
не брезгуя и встречными кораблями. Против мирных жителей, которым ее бандюги
вспарыва-ли животы, баронесса лично ничего не имела, но она прекрасно знала,
что от каждого ее набега у короля Франции портилось настроение, и это
доставляло ей чрезвычайно сильное удовольствие. — Шерше ля фам! Ищите
женщину! — кричал король на своих адмиралов, но толку от этих криков было
мало. Много месяцев продолжалась эта своеобразная месть, а правительственные
корабли никак не могли напасть на след эскадры кровожадной мадам. И вдруг
разбой прекратился. Пиратская эскадра, как в воду канула. Собственно говоря,
все так и считали, воображая, что страшный Бискайский залив сделал то, что не
могли сделать корабли французского флота. На самом же деле мадам де Клиссон
неожиданно направила свою эскадру к югу. Ее вдруг охватили мучительные
угрызения совести, и она решила навсегда покинуть наказанную ею Францию.
Задолго до знаменитого Васко да Гама мадам де Клиссон обогнула мыс Доброй
Надежды, не обратив на него особого внимания. Долгие месяцы, пока корабли шли
через Индийский океан, женщина-чудовище стояла на коленях в своей каюте и
замаливала свои грехи.
Волны становились все выше и выше, они вздымали не уклюжие
нантские барки в пугающую высоту, и мадам Клиссон казалось, что она возносится
на небеса.
Однажды с гребня рекордно высокой волны рыдающая дама
увидела цветущие острова с белыми сахарными головками гор. Ее осенила идея, что
архипелаг этот ниспослан ей как искупление грехов, и она воскликнула;
— Вот они, блаженные Эмпиреи!
Французы высадились. Несколько дней они буянили и
безобразничали, отдавая дань старым привычкам, а потом, успокоившись,
растворились среди местного населения.
На небольшом круглом полуострове раскаявшаяся грешница
построила часовню, заложив тем самым основу будущего города Оук-порта.
Еще одно столетие прошелестело в тихом блаженстве. Затем в
субботу перед обедом островитяне были разбужены громом пушек. В нескольких
кабельтовых от берега на озорных веселых волнах приплясывали галеоны свирепого
португальского адмирала Жоао-Нуньеса да Гаэтано.
Закованные в сталь португальцы водрузили на потухшем уже
вулкане свой флаг, воздвигли путем нещадной эксплуатации островитян мощные
крепостные стены, и архипелаг превратился в португальскую провинцию, а
Жоао-Нуньес да Гаэтано стал губернатором.
Казалось бы, начался жестокий колониальный режим, но… годы
прошли, и мрачные аркебузники растворились среди местного населения, флаг
изжевали любопытные горные козлы, а грозный губернатор превратился в
обыкновенного бандюгу с большой дороги. Всякий раз, как у него кончался
нюхательный табак, он снаряжал галеон для разбоя и надолго покидал свои
владения.
Архипелаг стал настоящим прибежищем «джентльменов удачи»
всех наций, вольной хулиганской республикой. Здесь бросали якоря пираты,
флибустьеры, буканиры, корсары и каперы всех мастей. Все цивилизованные страны
проклинали дьявольское разбойничье гнездо, не догадываясь, впрочем, об одном
весьма важном и странном обстоятельстве.
