Фестина поднесла руку к горлу.
– Кайшо, – сказала она, – можешь очистить этого типа?
В наших приемниках послышался голос Кайшо:
– Зачем?
– Чтобы не выводить меня из себя, – последовал ответ. – Раз. Два. Три…
Словно сыплющийся в песочных часах песок, споры начали отваливаться от стоящего перед нами фасскистера, освобождая его верхние конечности и медленно сползая все ниже, оставляя за собой голый металл и пластик. Я не знал, что казалось более ошеломляющим – то, что неодушевленный мох движется сам по себе, или что оставшаяся на «Палисандре» Кайшо вполне может знать, кто именно из фасскистеров сейчас перед нами. И каким-то образом она или ее балрог говорит сейчас спорам: «Разойдитесь, пожалуйста, спасибо большое».
Споры продолжали осыпаться. Неожиданно одна из металлических рук фасскистера дернулась. Ее запястье описало полный круг, затем она согнулась в локте, пока стеклянный глаз на большом пальце не уставился прямо на Фестину и меня. Из груди робота раздался низкий мужской голос:
– Люди?
– Приветствую, – слегка поклонившись, сказала Фестина. – Мы – разумные граждане Лиги Наций. Просим вас оказать нам гостеприимство.
Фасскистер размахнулся и едва не снес ей голову.
* * *
Женщина не просто уклонилась – она отразила удар, быстро блокировав его предплечьем, а затем молниеносно захватила робота за запястье, резко рванув чужака на себя. В то же мгновение ее колено взлетело вверх и раздался громкий металлический лязг.
Человеку подобный удар переломал бы ребра. На роботе же не осталось даже вмятины, но я расслышал глухой звук, словно от столкновения существа из плоти и крови с окружавшей его механической оболочкой.
Я бросился на помощь, схватив робота еще за две руки – одну легкую и паучью, другую толстую и мохнатую.
– Поднимай! – завопила Фестина, и мы вдвоем оторвали фасскистера от земли. Он весил немного, но начал отчаянно размахивать конечностями, не пытаясь с нами сражаться, скорее в панической попытке вырваться, но я все же успел его несколько раз хорошенько стукнуть.
Адмирал ухватила его свободной рукой еще за одну конечность и крикнула в сторону яйцеобразного туловища:
– Успокойся, иначе швырнем тебя в мох! Мы не хотим сделать тебе ничего плохого, но если ты не умеешь себя вести, мы тебя бросим и найдем другого, кто умеет.
Фасскистер продолжал молотить конечностями по воздуху. Мы переглянулись и начали его раскачивать, как это делают ребятишки, собираясь швырнуть кого-нибудь в бассейн.
– Последний шанс, – предупредила Фестина. – Этот мох точно проголодался.
Балрог перед нами вспыхнул ярко-красным светом, словно адское пламя, готовое пожрать очередного грешника. Фасскистер испустил громкий стон и полностью обмяк. Мох медленно и с сожалением снова потускнел до своего обычного состояния.
– Вот так-то лучше.
Продолжая крепко держать робота за руки, мы опустили его на землю. Балрог отступил на несколько шагов, так что посреди площадки оставалось небольшое свободное пространство.
– Бежать некуда, – продолжала Фестина, отпуская запястье робота. – Веди себя хорошо, и все тоже будет хорошо.
– Он хороший? – спросил фасскистер, показывая на меня.
– Конечно, – ответил я, сбитый с толку вопросом. – Почему бы мне не быть хорошим?
– Я знаю тебя, – сказал он. – Ты точно не хороший.
Глаза Фестины удивленно расширились. Я и сам было удивился, но потом вспомнил, каким образом фасскистеров из этого орбитального поселения изгнали с Трояна еще перед войной. Вполне возможно, что тот, кто сейчас стоял перед нами, был внутри робота-королевы, когда Сэм заставила меня раздавить стеклянный шарик, чтобы всех их одурманить. Или он мог быть одним из многих фасскистеров, персонально изгнанных с планеты ее величеством, пока я с серьезным видом стоял возле трона Истины. Он мог просто презирать меня за то, что я имел отношение ко всей монархической системе, или за то, что я был братом дипломата Саманты – фасскистеры никогда ее особо не любили. Так что причин, из-за которых я пришелся этому типу не по душе, могло быть много.
– Я буду хорошим, – сказал я ему. – Честное слово. Проблема с фасскистерами заключается в том, что, поскольку они все заперты внутри своих роботов, выражения их лиц увидеть невозможно. У них даже нет языка жестов, если только они специально не заставляют робота потрясти кулаком. Но даже при всем этом, просто стоя на месте словно каменная глыба, этот фасскистер вполне недвусмысленно давал понять, что нисколько мне не доверяет.
– Ладно, – сказала Фестина, – мы все просто замечательные друзья. А теперь расскажи мне, как друг другу, откуда взялся этот чертов мох?
– Люди, – ответил он. – И одна из граггак.
«Граггак» было фасскистерским словом, которое они считали столь непристойным, что их автоматические переводчики никогда его не переводили. Этим же словом они называли мандазарских королев.
– Как давно? – спросила Фестина. Пауза.
– Двадцать четыре ваших стандартных дня, – ответил фасскистер. Я немного посчитал – я пробыл на «Иве» десять дней пути с Трояна до Целестии, затем два дня болтался на базе Ирис, день на Целестии и еще один день на возвращение сюда… таким образом, «Ива», судя по всему, посетила это поселение непосредственно перед тем, как подобрать меня с базы.
Фасскистер продолжал говорить.
– Они пришли оттуда. – Он показал в сторону шлюза одной из своих маленьких рук. – Граггак и четверо людей. Все в форме вашего флота.
– Черная форма? – спросила Фестина.
– Нет. Двое в синей, двое в зеленоватой.
Синий цвет означал Службу связи; «зеленоватый» – вероятнее всего, оливковый цвет Службы безопасности. Как раз та компания, которую послали бы с «Ивы» для встречи с инопланетянами, если бы разведчики с корабля уже остались на Трояне.
– Чего они хотели? – спросила Фестина.
– Мести! – Английское слово прозвучало совершенно спокойно, но изнутри робота послышалось нечто вроде вопля. Фасскистер выкрикнул это слово на своем родном языке. – Граггак заявила, что она последняя из своей касты и что она хочет принести извинения за все, что совершил прежний режим Истины. На самом деле она хотела заразить нас всех вот этим! – Чужак развел всеми своими руками, показывая на окружавший нас мох. – Оно появилось, как только граггак ушла. Она хотела всех нас уничтожить.
Вероятно, так оно и было: как правило, королевы предпочитали расправляться со своими врагами, а не извиняться перед ними. Если королева Умеренность покидала Троян и считала, что никогда туда больше не вернется, она вполне могла придумать для «Ивы» какую-нибудь историю насчет того, что якобы хочет помириться с фасекистерами, а затем бросить на землю несколько спор балрога, незаметно для людей и фасскистеров.
