– Первой же ночью я дождусь, когда ты уснешь, и воткну тебе в ухо вязальную спицу.
Шестым чувством Раш понял, что не взял ни одной фальшивой ноты. И еще. Он почувствовал страх. Страх, который волнами исходил от Тома. Почувствовав этот страх, он улыбнулся. Он понял, что Том безоговорочно поверил, а возможно, даже представил, как вязальная спица входит ему в ухо. И Том отпустил его. Конечно, угрозы были, но все они оставались просто словами, а Рэйли, как выяснилось, никогда Тома не интересовала, он, оказывается, просто шутил над этой кривоногой уродиной. Ноги у нее, кстати, были безупречные, и все это прекрасно видели. Видели и смутно начинали, в свою очередь, побаиваться Спилмена Раша.
Том больше не замечал Раша. Однако это не означало, что он испугался настолько, что решил все спустить на тормозах. Пришла очередь Прыща. По просьбе Тома («сам не хочу, а то скажут, что с сопляком связался»), он подкараулил Раша после школы и здорово побил, а затем с довольным видом отправился рассказать о своей победе Тому.
На следующий вечер Буч Мир возвращался из кино. В переулке возле аптеки было темно. Видимо, кто-то вывернул лампочку. Темнота не смутила Прыща, и он шагнул в нее, весело насвистывая песенку из только что просмотренного фильма. Раш ударил его ножкой от стула по голове, а когда Прыщ от неожиданной боли упал, долго и молча избивал, сломав ему ребро и запястье. Прыщ пролежал в подворотне несколько часов, пока его не обнаружил возвращавшийся со службы полицейский патруль. И все время, пока он лежал, у него перед глазами мелькала ножка от стула.
Выйдя из больницы, Прыщ наведался в школу и выяснил, что Спилмен Раш, сопляк и позер, встречается с Нэнси Фи, у которой самая большая грудь в школе. Прыщ увидел эту грудь и снова подкараулил Раша. Через день его жестоко избили ножкой от стула в том же переулке. Так повторялось несколько раз, пока до не очень развитых мозгов Прыща не дошло, что здесь есть определенная связь. Тогда он решил взяться за дело вдвоем с Томом (уж вдвоем-то они справятся с этим салагой, плевать на ножку от стула). Каково же было его удивление, когда Том наотрез отказался. С недоуменной тревогой Прыщ наблюдал, как в его темную душу вползает страх. Однако присутствие страха Прыщ заметил не сразу. Он снова подкараулил Раша.
– Прощайся с жизнью, – пропел Буч Мир, доставая нож.
Раш ничего не ответил. Он молча открыл портфель и вынул оттуда ножку от стула, завернутую в газету. Прыщ не мог глаз оторвать от этой ножки. Он видел на ней засохшие пятна крови. Его крови. Раш сразу почувствовал, что Прыща охватил не просто страх, а ужас. Буч бросил нож и со всех ног припустил по улице, бормоча, что Раш – псих, и что он заявит в полицию. В полицию он не заявил, а в школу Виллиджа ходить перестал.
В общем, Раш никого не боялся. Но когда он шел длинным коридором, вдоль бледно-голубых стен, направляясь в кабинет к президенту ВБС, колени его дрожали. Можно не бояться конкретного человека, но нельзя не бояться Системы. А Президент был ее воплощением. Говорили, что он начал управлять ВБС, когда ему было двадцать семь, еще при Форбсе. Затем сменилось трое президентов. И сменил их он. Так говорили. И Спилмен Раш в это верил.
Людвиг Оби. Это имя старались не произносить вслух, словно оно было тайным именем Бога. Спаси и сохрани. Спилмен Раш неоднократно, рискуя собственной шкурой, пытался испытать на Президенте свои навыки Разговорника. Сколько раз он старался навязать ему свою волю или хотя бы почувствовать контроль над ним. Безрезультатно. А ведь Спилмен Раш был одним из лучших Разговорников в Системе. Он достиг высшей ступени за три года. Самым способным ученикам для этого требовалась почти вся жизнь. Самым тщательным образом он проверил историю школы (конечно, не той, в Виллидже, а школы для подготовки элитных подразделений ВБС), но нигде не обнаружил ни единого следа, который бы свидетельствовал о том, что Людвиг Оби под своим или чужим именем проходил специальную подготовку. Как тогда он мог противостоять Разговорнику? В Спилмена Раша это вселяло тревогу. Пока еще тревогу, а не страх.
Он шел, безотчетно вслушиваясь в ритм собственных шагов. Они внушали ему уверенность, которая была ему так необходима для разговора с Людвигом Оби. Последнего разговора. Да, все под контролем, но этот контроль плавно перетекает в свою собственную иллюзию. Внешне все как прежде, но обстоятельства накапливаются и уже достигли критической массы. Все это может закончиться катастрофой. Он должен сказать об этом. Как воспримет его доклад Президент? Неизвестно. Так же неизвестно, как и то, что за человек Людвиг Оби. Может, он киборг, – внезапно осенило Спилмена Раша. Киборга Разговорник уж точно не сможет одолеть, так как биоробот не обладает той тонкой психической организацией, которая присуща человеку. Нет, не может быть. От производства киборгов отказались около тысячи лет назад. Зачем киборги, когда есть клоны?
Коридор сделал несколько резких поворотов. Свет стал тусклее, что свидетельствовало о том, что кабинет Президента уже близко. Людвиг Оби не любил яркого света. Это была его единственная особенность.
Перед дверью с матовым стеклом Раша остановил жизнерадостный охранник:
– Добрый день, мистер Раш. Извините за формальность.
Щелкнул тумблер. Сиреневый цвет бесцеремонно обшарил начальника лицензионного отдела от макушки до носков лакированных ботинок. Шесть секунд, – отметил про себя Раш. Сканирование всегда длится шесть секунд. Теперь должна последовать более простая церемония идентификации: сличение отпечатков пальцев и радужной оболочки глаза. И зачем она нужна, если сканирование фиксирует все, присущие только телу и мозгу Раша, излучения, а также его ДНК? Отпечатки пальцев и радужную оболочку можно подделать, а вот ДНК – нет. Но традиции – это главное для ВБС.
Снова коридор. Стены – бледно-желтые. В центральном офисе ВБС гордятся своим аскетизмом. Никаких украшений и новомодных дизайнерских штучек – простота, граничащая с примитивизмом. И это несмотря на сверхприбыли.
Процедуру идентификации Спилмен Раш проходил рефлекторно, она не мешала мыслительному процессу. Он готовил себя к большой встрече. Все должно быть продумано до мелочей. Если бы только он знал, как ему предстоит испугаться. Испугаться первый раз в жизни.
Дубовые двери с массивными бронзовыми ручками растворились легко и бесшумно. В глубине огромного кабинета под собственным портретом в натуральную величину, не шевелясь, сидел Людвиг Оби – точная копия изображения на холсте, обрамленном в золоченую раму: пожилой человек, глаза закрыты пенсне с непрозрачными стеклами, восковое лицо, через строгий костюм от плеча – широкая пурпурная лента, на которой крохотный значок. Сходство было, что называется, пугающим. Даже фотография не дала бы такого сходства. Оригинал казался нарисованным, так же как и портрет. Пристрастия шефа к портретам Спилмен Раш тоже понять не мог. В моде давно уже были голограммы.
Спилмен Раш с трудом уловил еле заметное движение подбородка Президента. Он неторопливо прошел через весь кабинет и сел на неудобный стул с высокой, прямой спинкой. Отважно взял стакан с минералкой. Два кусочка льда звякнули, обиженные бесцеремонностью. Матовые стекла пенсне были мертвы.
