Патрику стало неуютно и боязно одному в парке.
И он решил проследить за человеком в плаще.
Глава 6
СВЯТОЙ ОТЕЦ
Он проснулся и с трудом разлепил отяжелевшие веки. В голове было морозно и пусто, как в холодильнике. Все суставы буквально сковало от застарелого ревматизма.
Несколько минут он лежал, бездумно глядя в потолок, затем рывком сел на кровати. Голова тут же наполнилась осиным жужжанием и, казалось, вот-вот лопнет от распирающей боли. Взявшись непослушными руками за ступни, он некоторое время массировал их, пока не почувствовал, что может без опаски встать на ноги.
После этого он решился сползти с кровати. И, встав на колени, обратил свой взор на восточный угол комнаты, где располагалась божница с иконой. Он трижды осенил себя крестным знамением с обязательным касанием лбом пола, прошептал слова утренней молитвы, которые возникали в его голове словно из пустоты. Он как будто не знал их, но они всплывали сами, точно подводные мины, оставшиеся с последней войны.
Закончив читать молитву, он поднялся с колен, доковылял до стены и провел рукой над сенсором, включая свет в комнате.
Дверь в комнату поглотила стена, и на пороге показался металлический чурбан, похожий на помесь старинного пылесоса и муравейника на колесах, обвитого новогодней гирляндой. Засверкали разноцветные лампочки, создавая световую симфонию, и из утробы агрегата донеслось:
— Доброе утро, святой отец. Как вам спалось? Чего изволите?
Голос был наделен человеческими интонациями, но это был мертвый голос.
Хозяин сдержал приступ тошноты, которая подкатила к горлу аки на колеснице о четырех шипованных металлом колесах.
— В ванну бы да пива холодного, — простонал он.
— Будет исполнено, — откликнулся чурбан и, заурчав мотором, подкатил к стене.
Чрево металлического полена разверзлось, и из него показался гибкий металлический щуп с разъемом на конце. Разъем плавно вошел в отверстие в стене, похожее на розетку. Тут же за стенкой зашумела вырвавшаяся из труб вода.
— Через минуту вы можете принять ванну, святой отец, — доложил чурбан. — Только осмелюсь напомнить, что сегодня вам еще предстоит служба, да и начинать день с пива считается дурным тоном.
Хозяин испытал острое желание пнуть железяку, но вместо этого только рявкнул:
— Я сказал, пиво!
— А как же смирение, святой отец?! — ехидно осведомился чурбан.
— Тогда смирись с тем, что я тебя на переплавку отправлю, сволочь!!! — зарычал святой отец.
В памяти всплыло имя — Станислав. И он понял, что это его имя. Станислав проплелся в ванную комнату и только тут заметил, что одежды на нем нет. Не расстраиваясь по этому поводу, он забрался в ванну, погрузился в теплую воду по шею и зажмурил глаза, но заснуть, как того требовало измученное сознание, ему не удалось.
— Святой отец, ваше пиво! — раздался громкий голос над головой.
Станислав открыл глаза и уставился на робота, на голове которого возвышался пизанской башней бокал с пенным ароматным пивом. Взяв холодный бокал, Станислав потребовал:
— Уходи!
Чурбан повиновался:
— Слушаюсь, святой отец.
Почему он называет его святым отцом? Что заложено в этих словах? Это какой-то юмор, не подвластный его разбитой голове?..
Возникшие вопросы были совершенно некстати, и Станислав прогнал их, вооружившись пивом. Три больших глотка — и стало хорошо.
Зато проявился новый кусок головоломки: Елисеев. Теперь Станислав вспомнил свою фамилию. А это уже прогресс относительно десяти минут назад, когда в голове царили пустота и мороз.
Станислав Елисеев — святой отец. Что бы это могло означать?
Прозрение обрушилось внезапно, словно рысь с вершины дерева на спину охотнику.
Святой отец — священник. Он священник — только непонятно пока, к какой конфессии принадлежит. Хорошо хоть христианин. Это уже радует.
Станислав не верил в то, что возникало в его голове. Не может он быть священником! С какого вдруг перепуга? Почему он священник? Ему всегда было чуждо всё, что связано с церковью. Он вспомнил, что его отец был священником и мечтал о том, чтобы сын последовал по его стопам. Служить Отцу Вседержителю — разве может быть что-то лучше?
Станислав почувствовал нарастающий внутри протест.
Он залпом допил пиво и подумал, что стоит озаботиться добавкой, иначе можно сойти с ума. А также надо бы позвонить отцу Иоахиму, чтобы он подменил Станислава на службе. Он почувствовал, что выходить к людям и творить таинство литургии сегодня не вправе.
ЖНЕЦ.
Слово внезапно возникло в голове. Что оно могло обозначать?
Елисеев утопил пустой пивной бокал, и тот лег на дно погибшим кораблем.
Видение настигло Станислава и ударило в висок навылет.
Он увидел затылок. Бритый затылок, покрытый татуировкой в виде человеческого лица, глаза которого представляли собой две крохотные камеры, передававшие изображение на темные очки-компьютер, скрывавшие глаза жертвы.
Жнец приблизился к ней со спины, посасывая потухшую трубку.
У него был только один шанс. Один верный выстрел.
И Жнец воспользовался им.
Сбегая по лестнице, Жнец споткнулся возле жертвы, которая колдовала над цифровым замком, пытаясь попасть в квартиру. Жертва обернулась, почувствовав опасность, но среагировать уже не успела.
Жнец прикусил клавишу на трубке, которая тут же выплюнула пулю двадцать второго калибра. Пуля аккуратно вошла между глаз жертвы, расколов дужку очков. Очки упали на пол. Жертва дернулась и сползла по стене.
Жнец выполнил задачу и быстро поднялся по ступенькам наверх, где на крыше дома его ждал флаер…
Станислав дернулся, избавляясь от картинки, что возникла в его голове.
Он испугался того, что увидел. Это было поистине ужасно. Убийство человека! Та часть его, что была священником, протестовала. Но другая понимала, что Жнец и он — Станислав Елисеев — являются одним и тем же человеком.
Убийца — он!
Что это? Реальность, которая приходит в воспоминаниях, или плод похмельного воображения?
Станислав выбрался из ванны, набрал на панели заказ на чистую одежду и вскоре уже неспешно одевался.
В гостиной его поджидал всё тот же услужливый металлический чурбан, сразу сообщивший:
— Святой отец, вам два звонка. Они записаны. Можно посмотреть.
— Показывай, — потребовал Елисеев.
Экран видеофона набух изнутри и прорвался изображением. С экрана на Станислава взирал хмурый седой человек с густой неопрятной бородой и в золотом облачении священника.
