Павел нажал кнопку ответа, и из глубины видеофона выплыло лицо Степана Володина, старшего сержанта. Он работал вместе с Лешаковым и за какой надобностью звонил ему, Павел не знал.
— Слушаю тебя! — буркнул недоброжелательно Лешаков.
— Я смотрю, ты сильно не в духе, — моментально сориентировался Володин. — И, кажется, малость в не трезвости пребываешь?
— А тебе какое дело?
— Да так, праздное любопытство, — развел руками Володин.
— Ну вот и засунь себе это праздное любопытство… — конкретизировать Лешаков не стал, и так стало понятно, что он грубо нахамил коллеге.
— Зачем ты так? Или водка кончилась, а я тебя от ее поиска отвлекаю? — угадал Володин.
Лешаков промолчал, гневно сдвинув брови.
— Ладно. Не хочешь разговаривать. Мне, что ли, больше всех надо? Ты вот лучше скажи, когда на работу выходить намерен. Шеф рвет и мечет, обещал достать твою задницу и устроить с ней нетрадиционное извращение.
Лешаков протяжно зевнул, чувствуя, что начинает звереть. Острый дефицит алкоголя в организме всё больше давал знать о себе.
— В ближайшие дни я, наверное, вернусь. Но сейчас плохо себя чувствую… Сам понимаешь, — медленно выговорил Павел.
— Я-то понимаю, хотя в толк взять не могу: по какому случаю праздник? Вроде очередное звание тебе не присваивали, чтобы обмывать его в усиленном порядке. Да и банду особо опасную не взял, чтобы радоваться грядущему званию и премии. Загадочный ты, Лешаков.
— Еще какой! — рявкнул Павел, теряя остатки терпения.
— Ладно. Мучить не буду. Вижу, что у тебя трубы горят, залить нечем…
Лешаков потянулся было к кнопке отключения видеофона, когда Володин, словно бы вспомнив что-то чрезвычайно важное, вскинул руку и скомандовал как на параде:
— Стой!
— Ну что тебе еще? — печально спросил Павел.
— Искали тут тебя. Интересовались. Где говорят, тот мужик, что мальчика четыре дня назад арестовал, «малевича» этого, террориста малолетнего.
— И кто этот хмырь? Он представился? — без интереса спросил Лешаков.
— Да нет. Сказал, еще зайдет. Он всё с шефом больше разговаривал. Такой видный из себя, высокий, в черном кожаном пальто и шейный платок у него красный…
Лешаков в испуге долбанул по клавише отключения.
Он рухнул на стул перед видеофоном и ощутил, как алкоголь медленно выветривается из головы.
Недаром ему мерещились эти глаза! Красный шейный платок не оставит ею в покое. Зачем он его разыскивает? Что ему нужно от Лешакова? А ведь тогда, в парке, Павел почувствовал, когда встретился взглядом с незнакомцем, как неведомая сила вывернула его душу наружу, затем с извращенным равнодушием патологоанатома исследовала ее и вернула на место. При этом от незнакомца так и веяло враждебностью. Павел понял, что, встреться он с ним в другое время и при других обстоятельствах, закончиться бы эта встреча могла совсем по-иному. Он даже был уверен, что в таком случае ему бы пришлось бронировать место на кладбище. На каком-нибудь маленьком захолустном астероиде с порядковым номером вместо названия. Хоронить мертвых на Земле теперь было очень дорого, потому что требовалось уплатить компенсацию за расход земли в условиях предельной перенаселенности планеты, налог на смерть, налог на захоронение, налог на могильный уход, так что проще было поднять гроб с телом на орбиту планеты и с первым же челноком отправить его на астероид-кладбище.
Лешаков и думать забыл о своем недавнем намерении добраться до ближайшего супермаркета, чтобы затариться водкой. Он только сейчас понял, почему эти четыре дня пил беспросветно. Он был напуган. Напуган до дрожи в коленках, напуган до рвотной икоты, напуган до разрыва сердца. Слава богу, оно пока находилось на месте.
Лешаков закрыл глаза и попытался сосредоточиться, чтобы понять, что ему теперь делать. Как жить дальше? Но мозги настолько пропитались водкой, что в их похмельное болото ни одна полезная мысль не приходила.
Лешаков потянулся к видеофону. В меню выбрал номер родного отделения и нажал на соединение. На экране проявилось лицо Володина.
— Ты что, Лешаков, на работу решил выйти? — тускло осведомился Володин.
Не складывались у Павла с Володиным отношения. Хоть и в полицию пришли практически одновременно: Лешаков в июле, а Володин в сентябре, после того как загадил своим месячным присутствием берег Черного моря. Вот с тех пор и возникла между ними неприязнь. Лешаков, измученный работой и летней жарой, несвойственной Питеру, и отдохнувший, отъевшийся, с ровным загаром Володин, раздражавший одним только своим видом.
— Нет, я просто спросить хотел. Этот, в платке, что мной интересовался, он о чем с шефом беседовал?
— А кто их знает, начальству виднее…
— Ты не мог бы узнать для меня: шеф этому, в платке, мой адрес не давал?
— Если только ради тебя… — пообещал Володин, но остался сидеть.
— Ты не понимаешь, мне это срочно надо! Прямо сейчас, а лучше вчера, — поторопил Павел.
— Ну ты достал Лешаков! Сиди тогда, сейчас схожу, спрошу. А кто этот мужик в платке, кредитор, что ли? Скрываешься?
— Почти…
Володин злорадно ухмыльнулся и уплыл с экрана.
Лешаков принялся тасовать в голове варианты. Что он будет делать, если незнакомцу уже известно его местонахождение, и что ему делать, если не известно, но вероятность того, что тот придет вновь в отделение, высока.
Да что же этому уроду от него надо?! Вот в чем заключался главный вопрос. Вроде бы и взятку не вымогал, и денег не должен. Может, «платок» и впрямь маньяк-убийца, но вроде никто на их участке не пропадал, да и трупов не находили. И вообще, в городе всё тихо и спокойно, как в могильнике. Правда, поговаривают, Папа копыта скинул, но ведь он, Лешаков, к этому никакого отношения не имеет. Павел представлял, какой передел начнется в ближайшее время и как их будут гонять в хвост и в гриву. Выходки «Малевичей» и втык за них от начальства скоро всем сотрудникам полиции покажутся детским лепетом, невинными шалостями начальства по сравнению с тем, что им предстоит пережить после начала Великого Передела. Лешаков уже успел заскучать, ожидая появления Володина, когда его привлек шум, донесшийся с улицы. Утром он умудрился раскрыть окно, чтобы спиртовые пары выветрились из квартиры, поэтому слышимость оказалась идеальная.
Павел поднялся, подошел к окну и выглянул на улицу. Третий этаж дарил прекрасное обозрение всего, что творилось во внутреннем дворике дома и на подъездных дорожках, поэтому сержант без труда разглядел красный шейный платок, вежливо общающийся со скамейкой, заселенной вездесущими старушками, которые всё про всех знают и обо всём обязательно поведают, если хорошо попросить. В тот момент, когда Лешаков выглянул в окно, незнакомец поднял голову, словно знал, что на него смотрят, и столкнулся взглядом с Павлом.
