«Почему вдвое? Может, и впятеро, и вшестеро. Я буду жить, пока не закончу свою миссию!»
«А в чем заключается твоя миссия?»
«Изменять…»
«Ты хочешь устроить на земле филиал рая?»
«Почему бы и нет?»
«А как же свобода воли? Каждый вправе сам выбирать себе судьбу…»
«А разве предыдущий великий Меняла заботился о свободе воли? Он просто подошел к гробу Лазаря и сказал: „Встань и иди“. Человек закончил жизненный путь, упокоился, отошел к Господу, уже постучался во врата рая, и апостол Петр был готов ему отворить, а в это время Иисус подошел к нему, выдернул с того света, где он был уже в преддверии вечного блаженства, и сказал: „Извини, Лазарь, но тебе тут горячая командировка подошла. Надо еще раз показать, какой я могучий и сильный“. И бедолага Лазарь вынужден был помимо собственной воли покинуть рай, который он, между прочим, заслужил…»
«Апостол Петр ходил вместе с Иисусом и никак не мог встречать Лазаря в раю!»
«Какая разница? Не Петр, так нашелся бы какой другой доброхот. А пастыри, которые льют фимиам с голоэкранов, со стадионов, призывая всех в срочном порядке отвергнуть Сатану и принять Господа? Это напоминает выборы в тоталитарном государстве, где есть два кандидата на пост правителя Вселенной. Только одному заранее запрограммировано поражение, а второму — победа. Второй Господь и его пиар-менеджеры работают на „ура“, используя образ Сатаны как страшилку, а первый уже готовится к ипостаси козла отпущения, хотя подспудно не теряет надежды на победу и воспитывает свой электорат. И в чем тогда, позволь узнать, свобода выбора? Если христианские проповедники причитают с трибун: „Вы будете с нами и победите. Вам всем уже выписан пропуск в рай, где дармовая жратва, вечное счастье и вино реками. Но если вы попрете против нас и поддержите конкурентов, то, когда мы победим, а мы обязательно победим, вас ждет наказание, огненные котлы и прочая нечисть! Но вы должны помнить, что выбор за вами…“».
Это как в истории про европейца, который попал в плен к моджахедам. Они ему предлагают на выбор: «Стань мусульманином, сделай обрезание и ты будешь с нами. Сам понимаешь: деньги, вино…»
«Вино мусульманам запрещено…»
«…хорошо — водяра, женщины и всё что пожелаешь, но если ты обрезаться откажешься, мусульманство не примешь, то мы тебя будем жечь, грабить, убивать, насиловать и вешать. Сам понимаешь: такова „се ля ви“. А разве Русь не тем же способом крестили, через огонь и меч? Я не спорю, что оно было надо. Но способ, который был избран для этого? Кровавый способ! И он дал свои результаты. О какой свободе воли ты говоришь? Свобода — великая мистификация, придуманная людьми или высшими силами, но суть от этого не меняется! Балаган есть балаган. Инсинуация вселенского масштаба».
«А легенда об Агасфере? Как она укладывается в концепцию свободы воли? Иисус нес крест на Голгофу. Было тяжело: солнце палящее, ноша не копеечная — захотелось пить, и у ближайшего трактирщика он попросил воды. На что тот его конкретно послал. Даже не забыл указать адрес. И Иисус, этот оплот добродетели и справедливости, проклял его, чисто по-человечески! Он обрек Агасфера на вечные странствия без права на смерть. До самого Судного дня. И где здесь свобода воли? Чем я хуже Иисуса? Я так же не даю свободу воле. Вернее, люди ею воспользовались, когда свершили то или иное деяние, а я лишь прохожу и собираю жатву. Я дарую им еще одну возможность подумать. Я корректирую их жизнь. И что дальше? В чем я повинен? В том, что несу добро людям?»
«В этом нет добра. То, что добро для одних, есть зло для других!»
«Какая глупость! Дар мне ниспослан свыше, и я обязан его использовать. Я — Меняла, и этим всё сказано…»
Этот диалог Ставрогин вел на протяжении всей своей жизни.
Матвей не заметил, что в поселке, состоящем из трех домов, произошло изменение. Он настолько увлекся диалогом с самим собой, что не смотрел по сторонам. Остановив взгляд на раскисшей дороге, устеленной ноябрьской травой, он проследовал к флаеру, запустил автопилот и откинулся на спинку кресла. Закрыв глаза, он не видел, как флаер плавно поднялся в небо и набрал скорость. Матвей спорил с самим собой, пытаясь найти тропинку к истине, и тут некстати возобновившаяся головная боль начисто отбила у него любопытство. А чего любопытствовать, если он и так знал, что поселок заброшен? Волна изменений, которая прокатилась по миру, не затронула маленький, затерянный и заброшенный в лесах Карелии поселок. Он знал это. Ведь Ставрогин чувствовал каждое Изменение, случившееся на Земле, даже самое незначительное, вроде потерявшего покой быка Мерлина в городке Артур-сити, штат Техас, который, взбесившись, забодал хозяина, а всё из-за того, что у чистого, девственного Мерлина неожиданно появился внутри бычий цепень, который с жадностью аборигена-вегетарианца, внезапно осознавшего всю тяжесть своего заблуждения, впился в организм быка.
Если бы Матвей Ставрогин проявил немного внимательности, он сумел бы заметить, что двери одного из домов оказались освобождены от прогнивших досок, которыми немного ранее были заколочены. А на одном из заляпанных грязью окон появилось чистое пятно, похожее на амбразуру, сквозь которое на улицу выглядывали усталые злые глаза. Если бы Матвей увидел эти глаза, он нашел бы возможность осмотреться по сторонам так, чтобы обладатель глаз не сумел бы распознать, что его присутствие обнаружено (уж что-что, а за двести с лишним лет жизни Ставрогин успел выучить науку притворства досконально — от азбуки до высшей математики пространств), и тогда он увидел бы тщательно замаскированный легкий одноместный гоночный флаер с оранжевыми разводами по белому телу и крупной надписью «Небесный взломщик». Глаза и флаер не могли бы испугать Ставрогина, но они заставили бы его насторожиться, забыть на время о философском бреде, что так и сочился из его души, и переключили бы его сознание на заботу о собственной безопасности.
Но Матвей всего этого не видел. Он мог изменить собственное будущее, но проворонил момент.
Когда флаер Ставрогина взлетел над поселком, человек, следивший за Матвеем, оторвался от стекла, отхлебнул пива из початой бутылки, вытащил сотовый телефон и нажал кнопку быстрого дозвона.
— Объект покинул берлогу. На средней скорости направляется в город.
— Информация принята. Глаза свободен. Начинаем операцию «Небесный хакер», — пришел ответ.
Человек со странным прозвищем Глаза нажал отбой, хищно ухмыльнулся, допил пиво и перебросил пустую бутылку через левое плечо. «На счастье», — подумал он. Бутылка состыковалась с полом и разлетелась вдребезги.
Он свою функцию выполнил. В дальнейшем действии ему места не было. Он мог направляться на базу. Он был свободен. Глаза поднялся со стула, на котором просидел несколько последних часов, и покинул дом. Он направился к укрытому еловыми ветками флаеру, который вскоре тоже поднялся над лесом и направился в ту же сторону, что и машина Ставрогина. Отчего-то Глаза не хотел оставаться в стороне от последующих событий, и уж если ему не суждено принять участие в самом действии, то ведь никто не запрещал ему попробовать амплуа зрителя.
