Ставрогин навел порядок в душе налогового жулика. Он так повернул линию судьбы, что налоговик после первого же своего проступка оказался на прицеле службы внутренней безопасности.
Когда Матвей очнулся, то обнаружил, что находится в своей квартире в Бронксе. Солнце выкатилось в зенит и нагло таращилось на промерзшее Большое Яблоко <Нью-Йорк.>, дразня, но не согревая.
Матвей потратил на бесплодное посещение банка всего лишь полтора часа. Но это время он не считал убитым напрасно. Он получил ценную информацию о том, что без карточки социального страхования, которая имелась в кармане практически каждого бомжа, в банке тебе делать нечего. Придется рисковать собственной свободой и расплачиваться повсюду наличными, уповая на природное обаяние. Также поход в банк принес Матвею десять тысяч долларов, но удовлетворения от проделанной работы он не чувствовал.
Ставрогин собирался на Уолл-стрит. Посещение банка испортило ему всю малину и изрядно ухудшило настроение, даже десять тысяч зеленых не показались Матвею достаточной компенсацией за испорченное утро. Он намеревался проверить сегодня собственную теорию о взаимозависимости больших денег и больших проблем, а остался ни с чем.
Такой расклад Ставра не устроил, и он потребовал пересдать карты.
Выложив свежие деньги на стол, Матвей окинул взглядом комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать наличность. Не таскать же всё имущество с собой. Хотя древние римляне, помнится, советовали поступать именно так. Не найдя ничего лучшего, он забрался на стул, дотянулся до шкафа, опробовал на прочность, перебрался на него и, дотянувшись рукой до карниза, положил деньги на широкое, с ладонь, металлическое крепление карниза к стене. Спрыгнув на пол, он критическим взглядом окинул тайник, отметил, что из комнаты тот не виден, и собрался в путь.
Ставрогин совершенно забыл о предостережении Крышника. Он вышел из квартиры, сбежал по лестнице и вылетел на улицу. Минут десять потратил на то, чтобы найти такси, и, оказавшись в душном салоне потрепанного «бьюика», потребовал отвезти его на Уолл-стрит. В ответ на просьбу к нему обернулся водитель, сухонький узкоглазый желтолицый то ли китаец, то ли вьетнамец, то ли кореец — кто их разберет. Матвей, во всяком случае, это сделать не мог. У водителя была лишь одна особенность. У него отсутствовал правый глаз. На его месте зияла пустая глазница.
Матвея передернуло от отвращения. Первым порывом накатило желание покинуть такси. Но других в округе не наблюдалось, и Ставр повторил свой заказ:
— На Уолл-стрит.
Желтокожий хохотнул, но послушно тронулся с места.
Матвей увидел Волну за несколько секунд до того, как она накатила. Он почувствовал, как в мир одновременно с потоком изменений шагнуло что-то враждебное, и устремилось в его сторону. Он почувствовал, как существо, которое летело к нему, разрывая пространство и расстояние, ликовало, унюхав его за миллионы километров. Он ощутил, как по следу этого существа в мир шагнули десятки таких же, как оно, и они все повернули колесницы в его сторону.
Желтолицый обернулся на короткий всхлип ужаса, который издал Ставрогин. Матвей увидел, как в пустой глазнице появился глаз, налился соком, лопнул и исчез бесследно, чтобы через секунду вновь образоваться в глазнице.
Ставрогин перекрестился, понимая, что если это и могло помочь, то не в данном случае.
Матвей видел, как за окном появлялись, а потом исчезали здания. Возникали и таяли в тумане осени небоскребы. Машины сталкивались на бешеных скоростях, вспыхивали пламенем и исчезали, не оставив после себя, следов.
Волна перекраивала за собой мир, перетасовывала карты реальности.
Водитель повернулся к Матвею вновь, и Ставр обнаружил, что за рулем сидит чернокожий старик. Он раззявил рот и зашелся в каркающем смехе. Его рот был полон золота.
Времени на колебания не оставалось. Чем бы оно там ни оказалось, но оно приближалось с неумолимой скоростью и вскоре должно было оказаться возле Бронкса. Матвей вспомнил предостережение коротышки Крышника и заскрипел зубами. Гнев и досада выветрили назидательный совет Визитера из его головы, и теперь это могло стоить Ставру жизни. Расставаться со столь драгоценной материей Матвею не улыбалось. Коротышка советовал не покидать закрытое помещение, дабы не мозолить глаза гаргульям, гарпиям, или как там их звали. Значит, оставалась одна возможность: попытаться спрятаться сейчас, когда уже припекло, раз не сделал этого ранее.
Гаргульи знали, где его искать. Он сам показал место. Вывесил приветственный плакат: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» и расклеил указатели. Он сам сузил квадрат поиска и уже не сомневался, что отыскать его в городе гаргульям не составит труда. Почему-то Матвею казалось, что они могут вынюхать его. Стало быть, обыкновенные двери и замки спасти уже не могли.
— Поворачивай! Мне нужна ближайшая станция метро!
Водила притормозил и снова обернулся на голос пассажира. Теперь за рулем сидел молодой индиец с жирной бородавкой на щеке.
— Зачем метро? Есть машина. Какой метро? Я плохо знать город!
— Вези, я сказал! — закричал Матвей. Время было на исходе.
Индийцу не понравилось, что на него посмели закричать. Он скривился, точно разжевал тухлую устрицу, но тронулся с места.
Через две минуты он затормозил возле подземного перехода, помеченного буквой «М».
Матвей бросил таксисту сто баксов и вынырнул из салона, оставив водилу в полном изумлении от щедрости клиента.
Слетев по ступенькам в вестибюль метрополитена, Ставрогин оплатил проезд и прошел через турникет. Спустившись на платформу, он вошел в первый же подъехавший вагон подземки. Матвей так и не понял, в какую сторону он поехал. В сущности, ему было на это наплевать. Разум подсказывал, что под землей на скорости он окажется вне зоны досягаемости гаргулий.
И оказался прав.
Вскоре Волна улеглась.
Опасность миновала.
Ставрогин почувствовал, как чуждый организм, уже рыскавший над Нью-Йорком, убрался восвояси несолоно хлебавши.
Глава 10
СТАЯ
Ааран Хаас Ж’Маати был самым старым в стае гаргулий-охотников, высланных Богом-Императором расы на поиски Менялы Душ. Ему минуло три с половиной тысячи лет, но он не чувствовал себя стариком, хотя, взирая на молодняк, что сопровождал его в походе, ощущал, насколько большая пропасть лежала между ним и его сопровождающими. В походе они находились вот уже триста сорок три года, и Ааран не питал иллюзий. Он не верил в то, что их поход увенчается успехом. Как не увенчались успехом три сотни предыдущих походов. Малые стаи всегда возвращались без Менялы Душ, несмотря на все скитания и страдания, которые претерпевали гаргульи в походах. Но так было заведено, что группа охотников неизменно участвовала в походе, надеясь когда-нибудь привести к стопам дряхлеющего Бога-Императора Менялу Душ. Так продолжалось восемьсот тысяч лет. Стаи гаргулий странствовали из мира в мир, высматривая следы от Волн Изменений, чтобы, обнаружив их, поймать Менялу на горяченьком. Но Ааран не верил в успех предприятия. К тому же он знал, что это последний поход. Бог-Император приблизился к Чертогу Забвения на длину одного шага. Оставалось совсем чуть-чуть. Последняя надежда на возрождение Дома — так называли их стаю. Если Бог-Император умрет до того, как Меняла Душ взглянет в глубину его сознания и изменит судьбу расы, то память о Доме исчезнет окончательно. Возрождением Дома бредил лишь Бог-Император да жалкая кучка его приближенных. Молодняк и гаргульи среднего возраста чувствовали себя прекрасно в том мире, который они облюбовали для себя и где правили людьми и другими расами вот уже тысячелетия. Но жесткие законы стаи указывали на верховенство Бога-Императора над всеми сторонами жизни их расы. Ааран не мог ослушаться Бога-Императора, хотя и не разделял его взглядов. Ааран считал, что возрождение Дома — прекрасная легенда, способная возжигать огонь жизни в душах его соплеменников, но не более чем инструмент управления низшими гаргульями. Сам же он не нуждался в костылях для того, чтобы жить. Но вынужден был искать по пузырькам миров Менялу Душ.
