— Значит, вот где скрывался Схай. Гоевин уверял меня, что он его не видел. Зачем он убил его?
— Я думаю, что скоро ты все узнаешь, — пообещал я.
— На Земле царят беспорядки. Безопасники не справляются. Полиция бессильна. Погромы. Мятежи. Сейчас бы власть Президента очень пригодилась, чтобы всю эту ситуацию оседлать и скрутить, но пока мы будем проводить новые выборы, время будет упущено. К тому же я до сих пор ничего не знаю о планах Гоевина.
— А ты уже отказался от идеи Империи? — спросил я.
Груфман нахмурился:
— Эта идея ни к чему хорошему не привела. Я увидел это сегодня утром, когда два каких-то маньяка взорвали небоскреб в Японии.
— И при чем тут Империя?
— В Империи будут недовольные, больше чем при демократии. А кто властен отвечать за миллиарды людей? Ты? Я? Империя либо приведет к революции, когда какие-нибудь коммунисты наконец сплотятся, либо в итоге ввергнет Землю в анархию. В хаос. Но сейчас нам нужен один человек, который сможет взять на себя всю ответственность за планету, по крайней мере, пока не выберут нового Президента.
— Значит, не будет Империи.
— Не будет. Империя интересовала Гоевина. Его идея. Но, похоже, он водил всех нас за нос. Я бы многое отдал, чтобы узнать, что он задумал в итоге?
— Скоро узнаешь, — пообещал я.
Мои слова оказались пророческими.
Леопольд Груфман отклонился от экрана, его лицо растворилось где-то за видеопанелью. Послышалось какое-то бурчание. Но слов не разобрать.
— Началось, — пробормотал Крысобой.
Я тоже почувствовал, что происходит что-то переломное.
Когда на экране вновь появилось изображение, лицо Груфмана напоминало больничную простыню.
— Только что передали, — траурным тоном сказал он. — Наше пограничье с рииегами, кольцо Нарнии, уничтожено мощным единым натиском. Последнее сообщение, посланное нашей станцией, состояло в следующем: «Космическая армада, корабли непонятной конструкции, они ударяют…» Наши автоматические станции известили нас о том, что армада продвигается по планетам Земной Федерации, как вирус. Это вторжение.
— Это Гоевин, — сказал я. — Тебе нужно кое-что знать о нем, обо мне. И обо всем этом вторжении.
Я рассказал Груфману все. Выложил ему всю информацию, которой обладал. О Предтечах, о Гоевине, о генобиблиотеке и о своем происхождении.
Леопольд окинул меня цепким, неприятным взглядом и отключился.
— Все. Теперь ссылка лет на двести, — мрачно заметил Крысобой.
— Зачем ты ему сообщил? — удивилась Рената.
— Он мог, так или иначе, выяснить это. Гоевин подлянку подкинул бы или что-нибудь еще. А так я все карты показал сразу. Мне скрывать нечего, — ответил я.
Рената подошла к окну и, раздвинув планки жалюзи, осторожно выглянула на улицу.
— Нас окружили. Думаю, скоро штурмовать начнут.
— Отстреливаться будем? — спросил Крысобой.
— Не добровольно же с жизнью расставаться, — ответил я. — Долго я в отключке пролежал?
— Минут двадцать, — отозвалась Рената.
— А кажется, что вечность.
Видеопанель зажглась, явив в центре озабоченное лицо Леопольда Груфмана. По бокам физиономию Груфмана усоседили маленькие квадратики с транслируемыми лицами верхушки власти. Я узнал практически всех. Многих только видел, но не знал имен. Всего человек двадцать, включая Криса Йохансона.
— На сегодняшний момент мы единственные, у кого сохранилась власть, — сообщил Груфман. — Думаю, что у тебя тоже есть власть. Если бы ты связался со своим замом, он бы сообщил тебе, что никто тебя не отстранял от Комитета Внешней Разведки Земли. Соответственно, ты также имеешь право на голос.
Я заметил в правом верхнем углу, четвертом сверху, физиономию своего зама. Он увидел, что его узнали, и подмигнул мне.
— Но я провел совещание, короткое совещание без тебя. Я сообщил всю информацию, которую узнал от тебя. И предложил Совету Земной Федерации единственно верное решение в сложившейся ситуации.
Груфман выдержал драматическую паузу и продолжил:
— Давным-давно в Древнем Риме…
«Все, — подумал я. — Пошел сказки плести».
— …был обычай. В Римской республике, когда начиналась война, избирался Сенатом один человек, которому доверяли всю безграничность полномочий над государством. Он мог карать и миловать. Не спрашивая ни у кого разрешения, ни у Сената, ни у народа, принимать решения по тому или иному вопросу. Он избирался на короткий срок, обычно двенадцать месяцев. Римляне почитали эту цифру. За это время он должен был решить проблемы государства, а потом добровольно сложить с себя титул. Такого человека называли диктатор.
— И что, складывали?.. — усмехнулся я.
— Представь себе, да, — подтвердил Груфман. — Был один, кто не сложил, но это отдельная история. Потом можешь по сети пробить. Сулла. Суть не в этом. Мы решили воспользоваться благоприятным опытом и избрать диктатора на время. Он должен будет решить проблему с вторжением армии клонов. Армии Предтеч. Ты согласен с таким решением?
— Дельно, — одобрил я.
— Мы избрали диктатора Земной Федерации. Этим диктатором избран ты, — холодно объявил Груфман.
— За что такая честь? — спросил я. Я был готов к этому. Как только Груфман начал углубляться в дебри истории, я сразу угадал, куда он клонит.
— Ты тоже Предтеча, если не врешь.
— А если вру? — парировал я.
— ДНК развернем, посмотрим. Крис, справишься? — Груфман скосил глаза куда-то в сторону.
На моем экране Крис Йохансон кивнул:
— У нас есть ДНК Предтеч. Даже была программа по клонированию. Помимо планеты-мавзолея, где спали вы, были в свое время обнаружены еще два таких же сооружения, по крайней мере, похожих. Они поступили в распоряжение Отдела Новых Технологий. Все строго засекречено. Гоевин ничего не знал. Люди, находившиеся в камерах сна, не выдержали времени. Оказались мертвы. Не люди, конечно, а Предтечи…
— Джантшун, — оборвал я Йохансона.
— Что? Простите, — не понял он.
— Джантшун. Самоназвание цивилизации Предтеч, как и одного индивидуума, — разъяснил я. — Продолжай.
— Программа клонирования была закрыта, но образцы остались. Так что нам есть с чем сравнить.
— Решение принято, потому что ты хорошо знаешь Гоевина, — продолжил Груфман. — Ты Предтеча, стало быть, можешь угадать психологию Предтеч, будем называть их так, все-таки привычнее. А о твоих деловых качествах всем известно и без новых подробностей. К тому же, на мой взгляд и, я думаю, что коллеги меня поддержат, ты единственный, кто способен воспользоваться своими диктаторскими полномочиями, а потом вернуть их. И решить проблему сможешь только ты. Решение принято. Ты согласен?
