— Куда? — не понял я.
— На их крылья.
— Но там же силовое поле, — возразил я.
— Оно не выпускает тело изнутри. С крыла. Но нас впустит. Во-первых, мы приходим извне. А, во-вторых, у нас другая скорость. Здесь поле слабое. Оно не успеет отреагировать на летящее извне тело и пропустит его. Пули оно не останавливало. Здесь поле только для того, чтобы самому из кабины не выпасть, — объяснил Марк.
— А дальше?
— Дальше нажимаем кнопку возвращения и смотрим, кто нас навестил.
Сказать легко, да вот сделать сложнее. У Марка получилось сразу же. Он, не раздумывая, разбежался по диванам и перепрыгнул на крыло своего противника, которое не перевернулось, а осталось в нормальном положении. У меня же намечалась осложненная ситуация. Помимо того что нужно перемахнуть три метра на высоте пятнадцати метров от тверди, так еще и на перевернутое крыло, которое перед использованием надо вернуть в нормальное положение. Короче, хорошего мало.
Я разбежался и прыгнул.
Не повезло.
Малость не долетел, но успел ухватиться за край крыла.
Тело мое замедлилось, потеряло скорость, и я почувствовал, как силовое поле обволакивает меня. Уняв участившийся пульс, я ухватился за раздвижную ногу пульта управления и, раскачав крыло, вернул его в исходное положение. Сверху обрушился труп, заливший меня кровью. Отпихнув его на край, я проорал Крысобою:
— От этого как избавиться?
— Отключи поле и столкни.
И как это я не догадался?
Спихнув холодевшее тело вниз (я заметил, что Крысобой поступил со своим мертвяком точно так же), я нажал кнопку «БАЗА», и крыло стартовало, заложив крутой вираж, огибая наш столик, оставшийся без хозяев.
Я проверил патроны в пистолетах. Практически полные обоймы. Я приготовился к бою.
Крыло отклонилось в сторону, облетев еще один парящий столик, и пошло на снижение. Пронеслось мимо сцены с диджеями, чуть было не столкнулось с танцующей девушкой возле шеста и вывернуло в коридор, уводящий на выход.
Нас поджидали.
Охрана возле дверей на улицу. Уже переполошились из-за выстрелов. Переминались с ноги на ногу, высматривая опасность.
Я заметил кабину, к которой стремились крылья, издалека. Ее покидали трое мужчин. Один из них держал на спине бесчувственное тело, очертаниями похожее на Музыкантскую. Охрана, заметив девушку, свисающую с плеча мужика, как куль с грязным бельем, попыталась остановить похитителей, но осталась лежать на полу, скошенная выстрелами из автоматов.
«Дерьмо у них, а не детекторы, — подумал я, — теперь зашевелятся, систему подновят».
Я не стал дожидаться состыковки моего крыла с кабиной, отключил силовое поле и спрыгнул на пол. Крысобой опередил меня на долю секунды и оказался впереди.
Перескочив через тела незадачливых охранников, мы выбежали на улицу. Прожектора взяли нас в фокус, но мы мало обращали внимание на слепящий с небес свет.
Я увидел спины убегавших. Они мчались к стоянке автомобилей.
Присев на колено, я прицелился и дважды выстрелил. Один из убегавших запутался в своих ногах и упал. Он не поднялся.
Мы влетели на стоянку, катастрофически опаздывая. Мужики уже сгрузили Музыкантскую в флаер и запрыгивали в него. Флаер у них был легкий, скоростной. Наш лимузин вряд ли бы смог с ним тягаться.
Я подлетел к ближайшему аппарату, быстрому на вид, и разбил стекло. Завыла сирена сигнализации.
— Отключить визжалку сможешь? — спросил я Крысобоя, забираясь в кабину на водительское место.
— Без проблем.
Марк наклонился над приборной доской, чем-то щелкнул, и сигнализация, завывавшая, словно разбуженный посреди зимы медведь, заглохла.
Мы стартовали на две секунды позже похитителей и тут же сели им на хвост.
Невозмутимость Крысобоя покоряла. Я не мог сдержать азартного смеха. Погоня взбудоражила меня. Переключив аппарат на ручное управление, я захватил флаер похитителей в прицел наведения и старался выжать из маломощной машины по максимуму, но, несмотря на это, мы безбожно отставали. Плелись в хвосте, и перспектив атаковать противника в воздухе не наблюдалось. Оставалось уповать на то, что мы сможем отбить Музыкантскую на земле.
Это бессилие выводило меня из себя. А мысль, что кто-то покусился на жизнь и свободу Ренаты, приводила в ярость.
— Подержи меня, — потребовал я, переключая управление в автоматический режим.
— Как держать-то?
— Нежно!
Приоткрыв боковую сферу крыши флаера, я высунулся в образовавшуюся дыру, чувствуя, как Крысобой вцепился в мои ноги, и, вытянув перед собой руки с пистолетом, тщательно прицелился. Пистолет дважды дернулся в моих ладонях. Оба выстрела оказались неудачными. Флаер дрогнул, обходя вынырнувшее из темноты препятствие. Я едва не выронил пистолет. Покрепче ухватив рукоять металлокерамической малютки, я бросил неосторожный взгляд вниз.
Мы проплывали над крышами восьмиэтажных домов предместий Лондона. Крыши плавали в темноте, как свернувшиеся сливки в черном кофе. У меня закружилась голова, и я отвел взгляд.
Следующие два выстрела легли точно в цель. Флаер противника вильнул, на секунду потеряв управление, но быстро выровнял полет.
Позади нас послышался вой сирен. Я обернулся и увидел, что за нами на почтительном расстоянии следует эскорт полицейских геликоптеров.
— Нам сели на хвост!!!
— Чего?! — не расслышал Марк.
Я вновь тщательно прицелился, стараясь попасть в силовой отсек флаера. Разбившийся или взорвавшийся аппарат меня не устраивал. Пробить топливный бак флаера было проще простого, но горящая заживо Рената меня не вдохновляла.
Выстрелить я не успел. По нам открыла огонь полиция. Они оказались более качественными и удачливыми стрелками. С третьей попытки им удалось поразить центр управления, и наш флаер стал резко терять скорость и высоту.
— Втягивай меня!!! — заорал я.
И Крысобой втащил меня в кабину.
Флаер был основательно поврежден. Догнать похитителей и освободить Музыкантскую мы уже не могли. Их аппарат таял в темноте с неумолимой скоростью. Я не мог разобрать даже их габаритных огней. А мы заваливались вниз. Падали на крыши спящего города.
Я испытал прилив тревоги. Я готов был вынырнуть из флаера и научиться летать, лишь бы догнать Ренату. Я не мог оставить ее одну.
Мой разум разделился на две части. Одна неистовствовала от собственного бессилия в кабине, а другая, как сторонний наблюдатель, с ироничной мудростью следила за первой, отмечая, что за истекшее время Ларс Русс слишком сильно привязался к Ренате Музыкантской и не может уже трезво оценивать ситуацию. Рената Музыкантская оказалась тем единственным наркотиком, к которому пристрастился Идеал. На наркотик этот часто вешают ярлык «любовь».
