— Если ты всемогущ, зачем тебе Гоевин? — полюбопытствовал я.
— Я всемогущ на одном материке. Я, разумеется, мог бы выйти и присоединить к себе и вторую часть насильно. Но, боюсь, тогда бы Земля просто уничтожила бы Амбер как планету. Мне же нужна безграничная власть над этой планетой. И Земля отдаст мне ее, когда Себастьян Гоевин добьется своего.
Президент помолчал и добавил:
— Больше не смею вас задерживать.
Экран потух.
Засов отодвинули, распахнулась дверь. Аудиенция закончена.
Глава четырнадцатая
Тот, кто имеет союзников, уже не вполне независим.
Г. Трумэн
Костюмчик проводил нас на улицу, где у подножия мраморной лестницы нас дожидался все тот же лимузин, только Главный с секретарем исчезли, даже водитель оказался не тот.
— А где прежний? — спросил Крысобой.
— Арестован, — коротко ответил шофер и в сердцах добавил: — Вот сука, изменником оказался. Он с федералами сотрудничал. Наши тайны сдавал. Кто бы подумал?.. Такое высокое положение, а туда же…
Водитель с горечью и красноречиво распространялся про Главного с секретарем. Их обвиняли в государственной измене.
Внезапно шофер замолк и больше не произнес ни слова. Мы забрались в автомобиль и откинулись на диваны.
— Куда поедем? — черное стекло сползло вниз и высунулся побледневший, сникший водитель.
— Электронный думает, что мы поедем на космодром, — стал размышлять я вслух. — Но за нами только через два дня прилетят. Так что как-то занять себя надо.
— Я когда-то был в этой части Амбера, — сообщил Марк.
Крысобой наклонился к водителю.
— Вези-ка ты нас, батенька, в «Звездоскоп ГО», — велел он.
Шофер кивнул и зарастил окно.
— Звездоскоп — это что? — поинтересовалась Рената.
— Одна из лучших гостиниц на всем Амбере, — ответил Марк и добавил: — Если мне не изменяет память…
«Звездоскоп ГО» — высоченное, может, этажей сто, а то и больше, здание, похожее на коралловый риф, вытянутый вверх. Вершину гостиницы украшала телескопная труба, нацеленная на звезды. Тысячи окон сверкали на солнце разноцветными стеклами. Зеленые, красные, фиолетовые, желтые, черные. Свет преломлялся в стеклах и падал на асфальт к подножию гостиницы, где скучал швейцар, облаченный в длинную до пят ливрею, похожую на военную шинель покроя двухсотлетней давности.
Лимузин затормозил перед парадным входом. Старик-швейцар бросился открывать нам дверь. Я выпрыгнул на асфальт. Следом появился Крысобой. Последней Рената. Из лимузина выглянул водитель.
— Пока. Свободны, — высокомерно сказал Крысобой. — К восьми вечера. Без опозданий.
Марк возглавил нашу процессию. Я шел позади него и ворчал:
— А ты уверен, что нам сюда? Может, лучше отдохнем где-нибудь в парке?
Он не удостоил меня ответом.
Швейцар услужливо открыл нам стеклянные двери и, поклонившись, пропустил нас вперед.
Мы очутились в просторном холле, отделанном позолотой, завешанном коврами и зеркалами. Крысобой направился к стойке, переговорил с портье и вернулся к нам. Откуда-то из внутренних комнат вынырнула стайка ребят лет десяти в униформе коридорных, но, увидев, что вещей у нас нет, мальчишки опечалились и сгинули. Остался только один, которому выпала судьба проводить нас до номера. Он вертел в руке пластиковую карточку-ключ.
У номера Марк избавился от мальчишки, сунув ему пару мятых кредиток.
Я упал на диван и зажмурился.
— Что-то я не понимаю, куда делись все встречающие? Мы вроде бы как правительственная делегация, а нас просто кинули? — возмутилась Рената.
— А наш Электронный всех расстрелял. Тем более он рассчитывал, что мы тут же уберемся с планеты, — пояснил Крысобой, направляясь к бару.
— Пиво есть?.. — спросил я.
— Все! Я в душ, — сказала Рената.
Она исчезла в проеме одной из дверей. Вскоре из ванной донесся шум воды.
— Да тут никакого пива нет. Только вино и водка, — доложил Крысобой, наливая себе «Зеленой Водки» (так было написано на этикетке). Только почему эту водку назвали зеленой, я не знаю. Явно не за цвет. Цвет вышеупомянутый напиток имел обыкновенный: водочный, прозрачный.
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Крысобой, опрокидывая в горло стопку.
— О чем? — рассеянно уточнил я.
— О гоевинских планах? О том, что ты…
Я приложил палец к губам, запрещая говорить.
— Ты что, не помнишь, наш Электронный все слушает. Так что поосторожней, — предупредил я. — Все вопросы обсудим на борту бота. Там и выясним.
Я вздохнул, поднялся и предложил:
— Пошли в ресторан?..
Крысобой покачал головой, отнекиваясь.
— Тогда я один. Пива выпью.
Я вышел из номера и направился к лифтам. Я хотел побыть один. Я знал, что Марк откажется, а мне нужно было разобраться с мыслями, чтобы никто не мешал. Слишком много накопилось информации, которую стоило разложить по полочкам и попытаться вплести в общее полотно, — может, тогда и картинка получится.
Я понимал, что интуиция не обманула меня. Мне и прежде казалось, что нити соединялись в руках Гоевина. Теперь я знал это абсолютно точно. Но благодаря электронному человеку мне стало известно о каком-то заговоре, который возглавлял Себастьян Гоевин. Только что это за заговор, кто в него включен — этой информации у меня не было. Черные пятна на проявленной фотографии. Из-за них изображение остается бессмысленным — абстрактным. Лишь маленькое окошечко четко обрисовалось, и в этом окошечке мой портрет. Я чувствовал, что в заговоре мне отведена важная, если не сказать ведущая, роль.
Лифт остановился на первом этаже. Я покинул кабину и вышел в холл. Я направился к стойке, чтобы спросить портье, где у них ресторан, но на полпути запнулся и изменил траекторию, стараясь втянуть голову поглубже в туловище, точно страус в песок. Я увидел мужчину и женщину, которые мялись возле стойки. Судя по позам и суетливому поведению портье, они заказывали номер. Мужчина и женщина выглядели безобидно, и если бы я их не знал, то не воспринял бы всерьез. У стойки скучали, заполняя анкеты, Гвинплей Плант и Илла Сливович.
«Да что же это такое? — мысленно выругался я. — Где я ни появлюсь, тут же натыкаюсь на Гвинплея и эту дрянь?»
Я прошел к креслам в холле, где сидели старики и некоторые постояльцы. Почти все диваны были заполнены, но пара свободных мест отыскалась. Я сел вполоборота к портье, чтобы контролировать ситуацию, нагреб в кармане мелочь и опустил ее в газетную стойку, возвышавшуюся рядом. Достав свежий выпуск «Амберских независимых новостей», я развернул газету и стал просматривать ее, продолжая следить за Плантом и Сливович.
