Некоторое время, оглядываясь назад, я видел их силуэты, но вскоре они растворились в живом тумане среди чахлых деревянных палок, которые напоминали выставленный на всеобщее обозрение частокол ребер.
Я шагал, не зная, что меня ожидает. Пока планета Драгов мало напоминала аттракцион ужасов, в котором одни люди гибнут, другие сходят с ума, третьи, не в силах справиться с собой, добровольно сводят счеты с жизнью. Обыкновенное болото, обыкновенная планета, коих тысячи в исследованной части Галактики… Что же угнетало здесь испытанных людей, переживших не одну сотню опасных посадок, боевых столкновений и прочих нештатных ситуаций? Я не видел ровным счетом ничего устрашающего. Дивная картина, достойная кисти Васнецова (правда, он болота не рисовал), или Гильермо де Торреса (хотя, кажется, этот живописец более практиковался на космических пейзажах).
Я расслабился. Уверовал в то, что окружающее не представляет для меня опасности. Потерял к нему интерес. Превратился в неспешно фланирующего бездельника, вооруженного крупнокалиберным автоматом.
За свое легкомыслие я поплатился…
Передо мной вырос покатый холм, покрытый жухлой коричневой травой и бледными нитями паутины. Выглядел он вполне безобидно — словно построенный малышом песчаный замок. Я ступил на него и неспешно стал подниматься. Чувствуя, что трясина медленно отступает и почва делается сухой и устойчивой, я обернулся назад, желая увидеть, как далеко отошел от «Арго». Но вместо болота и корабля обнаружил за своей спиной бесконечную Вселенную огня! Не веря своим глазам, я отвернулся и уставился на вершину холма. Поднялся туда и вновь обернулся.
Простыня болота… Частокол сухих деревьев, укутанных туманом… Грозовая туча блюдцем накрыла все сверху, рассекаемая всполохами молний… Исполин «Арго»…
Взгляд сразу ни за что не зацепился. Но в голове появилась твердая уверенность, что в открывшейся картинке что-то выглядит неестественно.
Вновь впился в панораму глазами и наконец понял, что меня не устроило: «Арго»…
С нашим кораблем вроде бы все было в порядке, однако его очертания неуловимо изменились — словно бы он прошел переплавку и воссоздан заново с небольшой корректировкой форм.
С окружающим пространством тоже стало твориться нечто невообразимое. Болото — уже такое привычное и родное — высыхало на глазах! Опадали кочки, истлевала трясина, превращаясь в коричневую пыль, серые нити паутины высыхали на глазах, скручиваясь в тонкие жгуты… Планета будто показывала, какой она была минувшие тысячи лет. Я как бы стоял на месте, а она ускорилась, отматывая за секунду века…
Волосы зашевелились на моей голове. Меня пробрал ужас. Что здесь происходит? Почему убыстрилось время? Это наведенный морок, моя галлюцинация или реальность? Если последнее, значит, я отрываюсь во времени, оставляя за спиной друзей, привычный и дорогой мне мир, войну, которая топчется на пороге Земли…
Я заскрипел зубами от злости и воззвал в эфир:
— Крысобой, сука, отзовись!!!
Молчание… Похоже, худшие опасения сбывались.
Еще несколько раз повторил призыв, но безрезультатно. Крысобой и Музыкантская молчали. Я был один…
За время моих попыток докричаться болото полностью исчезло. Предо мной лежала бескрайняя степь. Красный песок, выжженный солнцем… Редкий белоствольный кустарник, ощетиненный иглами… Неизменный туман… В новом пейзаже не нашлось места для «Арго». Никаких следов его существования!
Я отвернулся от безрадостной для меня картинки. И увидел перед собой человека.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Каждый, кто идет в жизни собственным путем, — герой. Каждый, кто… осуществляет то, на что способен, — герой…
Г. Гессе
Человек был не молодой и не старый. Ровное лицо, без единой морщины — точно у манекена. Хмурый взгляд пустых глаз коричневого цвета. Густые фиолетовые брови. Редкая коричневая борода, сплетенная в сотни косичек… Очень стильный типчик!
Как он очутился за моей спиной и что ему от меня нужно?
На второй вопрос я тут же получил ответ: чугунный кулак ударил меня в лицо. Кровь брызнула из расквашенного носа. Я покачнулся и упал на спину.
Хмурый человек-манекен приблизился и, не давая опомниться, поддел меня с правой ноги. Сильно!
Я подлетел, перекувыркнулся и опять приземлился на спину.
Хмурый, продолжая безмолвствовать, не отставал. Он разогнался и провел следующий удар, который я также не успел парировать. Живот свело болью. Я сплюнул на песок кровь и посмотрел на манекена с ненавистью.
Хмурый разбежался, выкинул вперед ногу, но на этот раз я ее не пропустил. Скользнув в сторону, перехватил конечность и дернул на себя. Хмурый бухнулся на песок, а я навалился на него сверху.
Я разошелся. Удар по его лицу следовал за ударом, а оно продолжало оставаться безучастным — точно и не человек подо мной вовсе, а андроид, нечувствительный к боли. Его голова болталась безвольно из стороны в сторону, будто бурдюк, глаза были равнодушными и тусклыми, как две капли застывшей лавы. Впрочем, меня это не смущало.
Я потерял контроль над собой. Я убивал его, превращая лицо в кровавое месиво. Оба глаза хмурого заплыли. Нос сплющился. Челюсть треснула в нескольких местах. А я продолжал с упоением прессовать его, хотя он и не пытался защищаться…
Я остановился лишь тогда, когда его лицо расползлось красным пятном, из которого тускло мерцали капли глаз. Хмурый не шевелился. Я подумал, что убил его. И опустил руки. Я собирался встать с поверженного тела, и тут хмурый, раззявив рот, плюнул в меня кровью!
Плевок угодил в защитный экран скафандра и стал прожигать в нем дыру. Я видел, как плавилось стекло, выдерживающее автономное пребывание в открытом космосе, перегрузки при падении в кратер Чернохайла на планете Цитадель, прямой удар двухсоткилограммового камня, когда за целехоньким стеклом голова начинает умопомрачительно гудеть… Плевок разъедал стекло, как в древнем фильме ужасов про Чужих! Он просачивался внутрь!
Я понимал, что за стеклом настанет черед моей головы, а там и до мозга недалеко… Инстинктивно стал оттирать экран руками — и получил несколько ожогов на ладони. Стекло, правда, таять перестало, но руки горели огнем. В считанные секунды на перчатках появились дыры, сквозь которые с шумом потек воздух. Моему лицу больше не угрожало раствориться в кислоте, зато передо мной замаячила перспектива умереть от недостатка кислорода… Я постарался зажать дыры руками, да где там!
Глубоко проникнувшись проблемой выживания, я перестал обращать внимание на хмурого. Он же не просто пришел в себя. Следы крови пропали с его лица. Равнодушие исчезло из глаз, сменившись слепой затаенной злобой.
А я занимался собственным спасением — пытался залатать дыры. Сорвав с пояса тюбик герметика, выдавил половину на руки и тщательно размазал жидкость по краям. Герметик схватился, затянул дыры, попутно попытавшись прихватить и мои пальцы.
