Вайпер.
Он смял в кулаке банку из-под колы и побрел с террасы на задний двор, забросив по пути банку в черный пластиковый мусорный бак. Когда он пошел к озеру, она рухнула на брошенный им стул. Тед был отличным собеседником и лучшим слушателем, которого она когда-либо знала. Он вел себя так, будто его завораживало все, что она говорила. Разумеется, он вел себя так со всеми, даже с сумасшедшими, но все же… Она никогда не видела, чтобы он проявлял нетерпение или несдержанность, никогда не слышала от него грубого слова. Он был добрый, терпеливый, заботливый, относился к ней с пониманием, и она все равно его бросила. Что это говорило о ней?
Она ногой подтянула к себе второй стул, грустнея с каждой минутой. Панда добрался до веранды. Перевернутое каноэ лежало на берегу, и скопы бороздили воду вокруг него. Он не сказал, сколько они пробудут в доме, лишь дал понять, что она может уехать, причем чем скорее, тем лучше. Но хотела ли этого она? Люси все больше убеждалась, что он умнее, чем пытается выглядеть в ее глазах, и не могла избавиться от опасений, что Панда передает информацию о ней в «желтую прессу». А если он догадался, что может заработать намного больше, чем тысячу долларов, продав ее историю?
Она спустилась по ступенькам к каноэ, где остановился он. Она потерла пяткой песок. Он даже не поднял голову. Люси пожалела, что не выбрала себе для путешествия компаньона, который не любил бы тягостную тишину и не лепил жуткие наклейки на бампер. Хотя она много о чем жалела. Например, о том, что могла бы выбрать более недостойного жениха, чтобы бросить его. Жениха, который сделал бы хоть что-то, что угодно, чтобы заслужить такой позор. Но Тед ничего подобного не сделал, и в душе Люси ненавидела его за то, что он был намного лучше ее.
Она не могла больше думать об этом.
— Я люблю рыбачить, — произнесла она. — Но всегда выпускала рыбу. Кроме того случая, когда участвовала в программе Аутворд Баунд
[6]
. Тогда я оставила рыбу, потому что…
— Мне это неинтересно. — Он выпрямился и одарил ее долгим взглядом, на этот раз не раздевая глазами (он перестал так делать), а так, будто видел ее насквозь, включая те части тела, о существовании которых она не подозревала.
— Позвони Теду и извинись. Позвони родителям. Прошло три дня. Ты и так долго развлекалась. Богатенькой девушке пора возвращаться домой.
— Хватит с меня россказней о богатеньких девушках.
— Я говорю то, что думаю.
— То, что хочешь думать.
Он на мгновение задержал на ней взгляд, и ей стало неуютно, потом кивнул на каноэ:
— Помоги мне спустить эту штуку на воду.
Они толкнули каноэ, и оно скользнуло в воду. Люси схватила одно из весел и, не дожидаясь приглашения, села в лодку. Панда надеялся, что она испугается, но взял другое весло и тоже сел в каноэ, причем так изящно, что оно почти не шелохнулось.
Весь следующий час они кружили по озеру, стараясь держаться подальше от водяных гиацинтов, которые росли на болотистых участках. Переплывая из одного уединенного рукава в другой под сенью зловещих кипарисов, поросших испанским мхом, они продолжали молчать. Она смотрела на него. Когда он греб, мышцы напрягались и футболка натягивалась на груди, так что надпись из черных букв еще больше бросалась в глаза. Этой футболки не было в числе его последних покупок, так что ее Панда, вероятно, привез с собой из Уайнета. Лучше бы она там и оставалась.
— Эти ужасные наклейки на бампере отвратительны, — сказала Люси. — Но по крайней мере издалека их не видно.
Он смотрел на аллигатора, который нежился на солнце на дальнем берегу.
— Я же рассказывал тебе о наклейках.
Она повернулась на сиденье, положив весло на колени, предоставив ему возможность управлять лодкой.
— Ты сказал, что их наклеил предыдущий владелец мотоцикла. Так почему не разрешаешь снять их?
Он переместил весло на другую сторону.
— Потому что они мне нравятся.
Она нахмурилась при виде надписи на его футболке: «Это кажется извращением только в первый раз».
— Это был подарок, — сказал он.
— От сатаны?
Нечто похожее на улыбку мелькнуло на его лице, а потом исчезло.
— Если тебе что-то не нравится, ты знаешь, как можешь поступить. — Он снова повернул лодку, опасаясь водных гиацинтов.
— А что, если такую футболку увидит ребенок?
— Ты сегодня много детей видела? — Панда немного переместился на сиденье. — Я уже жалею, что потерял свою любимую футболку.
Она повернулась к носу каноэ.
— Даже слушать об этом не хочу.
— Там было написано: «Я поддерживаю однополые браки, если обе суки красивые».
Люси вышла из себя, и каноэ затряслось, когда она обернулась.
— Для тебя политкорректность — явно пустой звук, а для меня — нет. Можешь называть меня старомодной, но я думаю, что это действительно важно — уважать достоинство каждого.
Он вытащил весло из мутной воды.
— Черт возьми, жаль, я не взял ту, которую купил пару недель назад.
— Ужасная потеря, не сомневаюсь.
— Хочешь узнать, что там было написано?
— Нет.
— Там было написано… — Он наклонился к ней и заговорил протяжным шепотом, его слова разнеслись над водой. — «Если бы я пристрелил тебя, когда хотел, я бы уже стал счастливее».
Вот и поговорили.
Когда они вернулись в дом, Люси сделала себе бутерброд из того, что они купили, взяла старую книжку в мягкой обложке, которую кто-то забыл здесь, и заперлась в спальне. Одиночество обернулось вокруг нее, как тяжелое пальто. Предпринял ли Тед хоть что-нибудь, чтобы найти ее? Очевидно, нет, если учесть тот факт, что он не пытался остановить ее, когда она уходила из церкви. А что с родителями? Она дважды звонила Мег с телефона Панды, значит, агентам секретной службы не составило бы труда определить ее местонахождение.
Что, если Мег и Нили списали ее со счетов? Она повторяла себе, что они так не поступили бы.
Если только не испытывали к ней такое отвращение, что не хотели какое-то время общаться с ней.
Люси не могла их за это винить.
За последние несколько дней произошло нечто странное. Манеры Панды претерпели значительные изменения в лучшую сторону. Прежде всего она отметила отсутствие отрыжек, плевков и почесывания. Но только тогда, когда увидела, как аккуратно он отрезал кусок курицы, и, тщательно прожевав первый кусочек, попросил передать ему перец, она пришла в полное недоумение. Почему он больше не чавкает и не вытирает рот рукой вместо салфетки? Что касается намеков на близость… Похоже, он вообще перестал замечать, что она женщина.
