О Боже, что она натворила?
Какой-то шум у церкви привлек внимание охраны. Люси не стала выяснять, что происходит. Вместо этого обогнула стену, стремглав побежала по аллее и спряталась за мусорным баком. У нее так сильно тряслись колени, что пришлось прижаться к ржавой стенке металлического контейнера. Он источал зловоние. Встревоженных криков не слышалось, в отдалении лишь гудела толпа зрителей, которые заняли все трибуны, возведенные вокруг церкви.
Она услышала слабый вскрик, похожий на мяуканье котенка, и поняла, что он исходит из ее уст. Она заставила себя пробраться через кустарник, отделявший старую постройку в викторианском стиле. Кусты заканчивались с началом улицы, вымощенной булыжником. Она пробежала по ней и очутилась на чьем-то заднем дворе.
Старые деревья отбрасывали тень на маленькие участки земли, а отдельно стоящие гаражи выходили в узкие переулки. Она плотнее запахнула сутану, на ощупь пробираясь из одного двора в другой. Каблуки утопали в земле свежепосаженных огородов, где с крепких стеблей свисали зеленые помидоры размером с шарик для игры в марблс. Из одного кухонного окна пахнуло тушеным мясом, от другого ветер принес шум телевизора, по которому показывали какую-то телеигру. Вскоре по этому же телевизору покажут репортаж о безответственной дочери бывшего президента Корнилии Кейс Джорик. Всего за один день тридцатиоднолетняя Люси перечеркнула семнадцать лет хорошего поведения. Все те семнадцать лет, которые она доказывала Мэтту и Нили, что они не ошиблись, когда решили ее удочерить. А что касается того, как она поступила с Тедом… Худшего и придумать нельзя.
Залаяла собака, и заплакал ребенок. Она споткнулась о садовый шланг. Срезала дорогу, прокравшись за качелями. Лай собаки становился громче: лохматая нечесаная дворняжка сторожила проволочный забор, окружавший следующий двор. Она попятилась, обогнув статую Девы Марии, и продвинулась ближе к переулку. В мыски туфель набились камешки.
Она услышала рев мотора и выпрямилась. Видавший виды бело-серебряный мотоцикл завернул в переулок. Она нырнула вглубь меж двух гаражей, прижавшись спиной к стене, покрытой отслаивающейся белой краской. Мотоциклист притормозил. Она затаила дыхание, ожидая, пока он проедет дальше. Но он не проехал. Вместо этого он приблизился и остановился перед ней.
Мотоциклист уставился в щель между гаражами прямо туда, где стояла она.
Он приглушил двигатель и принялся внимательно ее разглядывать. Одну ногу, обутую в черный сапог, опустил на гравий.
— Что-то случилось? — поинтересовался он, стараясь перекричать шум мотора.
«Случилось»! Она уничтожила своего будущего супруга, убила свою семью, и если срочно не предпримет что-нибудь, то станет самой скандальной сбежавшей невестой за всю историю страны, а этот парень спрашивал, что случилось.
У него были чересчур длинные черные волосы, которые завивались на шее, холодные голубые глаза, высокие скулы и губы садиста. После стольких лет жизни под охраной секретной службы она привыкла считать, что априори находится в безопасности, но сейчас у нее не было такого ощущения. И даже тот факт, что байкер вроде бы присутствовал в качестве гостя на вчерашней репетиции свадебного приема в числе странных друзей Теда, не особенно вдохновлял ее. Даже наполовину отмытый, в темном костюме, сидевшем на нем не лучшим образом, мятой белой рубашке с расстегнутым воротом и мотоциклетных сапогах, небрежно протертых тряпкой, он явно не был тем человеком, которого она хотела бы повстречать на улице. А именно там она и находилась.
У него был прямой нос. Мятый галстук выглядывал из кармана плохо сидевшего пиджака. А эти длинные взъерошенные волосы, кудрявые и спутанные, напоминали ночное небо Ван Гога, нарисованное пальцем, который обмакнули в пузырек с липкими черными чернилами.
Больше десяти лет со времен первой президентской кампании Нили она пыталась говорить правильно, поступать правильно, всегда улыбалась, была неизменно вежлива. Теперь же она, дама искусно владевшая навыками ведения светских бесед, не могла придумать, что сказать. Вместо этого она ощутила непреодолимое желание ухмыльнуться и выпалить: «С тобой что-то случилось?» Но разумеется, она этого не сделала.
Он кивнул на свой мотоцикл:
— Хочешь прокатиться?
Шок сковал ее тело, от вен до самых мелких капилляров, пронзив кожу и мышцы и добравшись до костей. Она дрожала, но не от холода, а от осознания того, что хотела сесть на этот мотоцикл больше, чем чего бы то ни было за очень долгое время. Вскочить на этот мотоцикл и сбежать, чтобы не отвечать за последствия своего поступка.
Он заткнул галстук подальше в карман пиджака, и Люси двинулась к нему. Она чувствовала себя так, будто ноги существуют отдельно от ее тела. Она пыталась остановиться, но они отказывались слушаться. Она приблизилась к мотоциклу и увидела потертый номерной знак штата Техас и потрепанную наклейку на бампере, которая закрывала часть изношенного кожаного сиденья. Буквы уже выцвели, но различить слова удалось.
«БЕНЗИН, ТРАВА ИЛИ ЗАДНИЦА. НИКТО НЕ ПОЕДЕТ БЕСПЛАТНО».
Прочитав надпись, она содрогнулась. Такое предупреждение не проигнорируешь. Но тело, ее коварное тело, решило все за нее. Рука подняла сутану. Нога оторвалась от земли. Она опустилась на сиденье. Он подал ей единственный шлем. Она надела его, испортив и без того измученную свадебную прическу, и обвила руками его талию.
Они помчались по аллее, ее сутана трепетала и пузырилась, голые ноги холодели, его волосы развевались на ветру, касаясь ее шлема.
Она подоткнула сутану под ноги, пока он пересекал один переулок за другим, потом резко свернул направо, потом еще раз, под дешевой тканью пиджака мускулы на его спине напрягались.
Они выехали из Уайнета и полетели по двухполосному скоростному шоссе, которое растянулось вдоль скалистого утеса. Шлем был ее коконом, мотоцикл — ее планетой. Они миновали цветущие лавандовые поля, фабрику, где производили оливковое масло, и несколько виноградников, которые были разбросаны по всему Хилл-Кантри. Ветер рвал ее сутану, обнажая колени и бедра.
Солнце опустилось ниже, и усиливающийся холод проник свозь тонкую ткань сутаны. Люси радовалась ему. Она не заслуживала того, чтобы сидеть в тепле и удобстве.
Они пронеслись по деревянному мосту мимо обветшалого сарая с техасским флагом сбоку. Мимо мелькала реклама экскурсий по пещерам и ранчо для туристов. Они преодолевали одну милю за другой. Двадцать? Больше? Она понятия не имела.
Когда они добрались до какого-то маленького городишка, он свернул к полуразвалившемуся ночному магазину и припарковался в тени сбоку от здания. Он кивнул ей, обозначив, что пора слезать. Она запуталась в сутане и чуть не упала.
— Проголодалась?
От одной мысли о еде ее едва не стошнило. Она попыталась расслабить ноги и покачала головой. Он пожал плечами и направился к двери.
Через пыльное стекло шлема Люси увидела, что он выше, чем она думала: рост его был около шести футов. У него скорее были длинные ноги, чем торс. Этими дикими сине-черными волосами, оливковой кожей и пружинящей походкой он разительно отличался от конгрессменов, сенаторов и промышленников-магнатов, с которыми она сталкивалась всю свою жизнь. Через окно она заглянула внутрь магазина. Он направился к холодильнику. Продавщица, бросив все дела, уставилась на него. Он исчез на пару минут, потом появился снова и поставил на прилавок упаковку с шестью бутылками пива. Продавщица принялась теребить волосы, откровенно кокетничая. Он принес на кассу еще пару покупок.
