«Быть грозе», – подумал я с радостью и вступил в вотчину госбезопасности.
Сколько же прошло лет, как я покинул сие заведение. А ведь осталась легкая светлая грусть о временах, проведенных на государственной работе. Грусть? Странно! О чем грустить? О проблемах и бессонных ночах? Да тут радоваться надо. Когда я ушел из Службы, у меня впервые появился по‑настоящему здоровый и крепкий сон. Но ведь осталось томление в душе. И каждый раз, когда я вступаю под родные своды, сердечко начинает яростно колотиться.
На контрольно‑пропускном пункте я был остановлен. Подозрительный юнец восемнадцати лет в штатском поинтересовался:
– К кому?
– Аграник Маркарян. Четвертый отдел, – ответил я.
Четвертый отдел занимался предотвращением террористических актов и подрывной деятельности. Маркарян получил недавно звание полковника и теперь возглавил отдел. Поговаривали, что его уже в Москву приглашали на руководящую работу, да отказался он. Решил остаться на прежнем месте.
– Документы! – потребовал юнец.
Я протянул ему паспорт. Он аккуратно зафиксировал мои данные в журнале посещений и вернул документ.
– Полковник Маркарян вас вызывал?
– Нет, – твердо ответил я.
– Подождите.
Юнец потянулся за телефонной трубкой. Набрал внутренний номер. Минуту ждал ответа.
– Аграник Арменович, к вам тут пришли… Некто… Даг Туровский… Да… сейчас пропущу.
Парнишка положил трубку и нажал кнопку на пульте. Пропускные ворота открылись, зажегся зеленый свет.
Я прошел в ворота, миновал детектор металла и повернул направо к лифту.
Четвертый отдел располагался на восьмом этаже. Кабинет же Аграника Маркаряна на девятом. За две минуты я вознесся на девятый этаж.
Дверь кабинета с табличкой с именем моего друга была приоткрыта. А из‑за двери доносился негромкий, но ужасно раздраженный голос Аграника Маркаряна.
– Что значит, вопрос не по должности?! Как вы можете так выражаться, дорогой мой?! Я остановился. Образовалась пауза.
– Это ваши трудности, дорогуша!! Вы сами напросились!!! Так что будьте добры соответствовать тому образу, что вырисовывался до сих пор. Все! Как только дело сдвинется с мертвой точки, немедленно мне сообщите!
Трубка упала на рычаги.
– Да заходи ты. Чего топчешься. – Голос звучал спокойно и чуть насмешливо.
Я улыбнулся и вошел в кабинет.
Тут практически ничего не изменилось с тех пор, как мне довелось занимать эту должность. Широкий лохматый ковер, как шкура ньюфаундленда. Длинный Т‑образный стол, во главе которого восседал мой старинный друг Аграник. Он также не изме‑нилбя. Всклокоченная шапка волос, жесткая щетка усов, искристые некогда глаза теперь выглядели тусклыми угольками. На носу висели очки в золотой оправе. Изменился все‑таки Маркарян. Растерял былую восторженность и извечный оптимизм. Я увидел это в первую же секунду, но промолчал и с удовольствием обнял неуклюжего друга. Когда он вылезал с рабочего места, уронил папку с бумагами. Листочки разлетелись по полу, но он не обратил на них внимания.
– Как ты? Чего совсем забросил старых друзей? – ворчал Аграник, похлопывая меня по плечу. – Садись. Может, кофеечку?
– Да нет. Грань, спасибо, я на минутку, – отказался я.
Маркарян усадил меня в кресло. Вернулся за стол, широко улыбнулся, обнажая золотые зубы, и снова заворчал, как старый трактор с разболтанным двигателем:
– Ты как всегда. Лет сто тебя не видел. А ты на минутку.
– Аграник, тут ситуация завертелась. Важная ситуация. И мне нужна твоя помощь.
Я колебался. Посвятить Аграника в дело или обозначить лишь контуры.
– Может, слышал о смерти некого Романа Романова? – решился я.
– Было дело, – уклончиво ответил Маркарян. Ему по должности полагалось все знать.
– Тогда ты знаком с версией полиции?
– Самоубийство.
– Только уж очень странное самоубийство, да и держиморды наши попытались быстро тему закрыть. Удушили Романова, а затем уже утопили. Даже специалисты в погонах это подтвердили. А заключение поставили, что он пытался до утопления повеситься.
– Абсурд, – фыркнул Маркарян как‑то настороженно.
– И я о том же. Складывается впечатление, что полиция не хочет давать ход этому делу. Но я уже в упряжке и отступать не намерен. У меня есть клиент.
– Кто, если не секрет? – поинтересовался Аграник.
– Балаганов. Компаньон покойного.
– Так. А что ты хочешь от меня? – Вопрос был задан с долей ехидства, так относится хищник к другому хищнику, намеревающемуся поделить чужую добычу.
– Есть одно осложнение. Уже на руках помимо Романова пять тел, непосредственно относящихся к этому делу. Шесть, – поправил я сам себя, вспомнив об убитом чиновнике.
– Так.
– Среди убитых моя невеста, – признался я. Аграник посмотрел на меня с ужасом и сожалением.
Я стряхнул с себя его взгляд.
– Слушай… ты сам все понимаешь… я чем смогу, тем обязательно. – Маркарян не знал, что говорить в этом случае.
– Одно убийство произошло в моем доме. Убийцы проникли через потайной ход, известный только тем, кто ознакомился с планом дома. План дома в архиве брали только по госнадобности, но кто – установить не удалось. Страницы в журнале посещения вырваны. Один из чиновников мне признался, что это сделал он по приказу. Затребовал деньги за информацию, назначил встречу. Но его убили по дороге. Последнее, что он успел сказать, это слово «мертвый»!
– Мертвый? – Аграник хмыкнул. – Предсмертный юмор?
– Или фамилия, – подсказал я.
– Ульяна, что ли?
– Точно.
– Госнадобность и Ульян? Это что‑то новое. Так что ты хочешь от меня?
– Установить, какое отношение Романов имел к Мертвому…
– Если имел, – поправил меня Маркарян.
– Если имел, – согласился я. – И еще, не мог бы ты собрать досье на Романова. Все его контакты. Короче, всю шушеру, которую родные не раскроют, да могут и не знать, а органы всегда бдят.
Маркарян пробарабанил по столу костяшками пальцев.
– Что ж, я сделаю все, что смогу, но с тебя стол и дружеская компания по окончании, – выдвинул он условие.
– Договорились.
Я протянул ему руку через стол. Пожатие крепкой руки полковника было по‑мужски сухим.
– Я пойду. Ты когда управишься с моим вопросом?
– Сегодня. Зашлю в Сеть. Оставь адрес.
Я протянул ему свою визитку. Там среди телефонов был указан адрес электронной почты.
