– А Ульяна вы успели перехватить? – Я первым нарушил молчание.
– Мы дали ему уйти. Зачем стравливать две силы, когда это преждевременно?
– Он действует против вас.
– Он еще ничего не подозревает, но существует уже в ущерб себе.
– Такое возможно? – удивился я.
– Когда речь идет об Ульяне, возможно все.
– Я весь во внимании. Зачем вы хотели меня увидеть. Откуда такой интерес к моей персоне со стороны криминалитета?
– Честно? Вы мне безынтересны, – признался Кочевей.
Обидно. Нет, ну зачем так обижать. Мне вот тоже человек этот не нравится, но я же не перехожу на личности. В конце концов, позвал же.
– Но. В чем парадокс. Похоже, вы единственный человек, кто способен помешать складывающейся ситуации. Угощайтесь. – Кочевей поднял бокал с вином и пригубил кроху.
– Так в чем ситуация? – поинтересовался я, поднимая второй бокал.
– Господин Туровский, я ничего конкретно сказать не могу, так как сам практически ничего не знаю. Только мысли, анализ городской обстановки. Ничего конкретного. Ясно только, что вы являетесь как раз той песчинкой, которая способна остановить разогнавшийся маховик катастрофы.
– Качели, у меня совсем нет желания, настроения и времени заниматься абстракциями и философией. Я потерял урожай пива, весь запас на год вперед, мой подвал заливает водой. Меня похитили. Убили моего друга и мою невесту, а вы толкаете мне какую‑то туфту. И хотите, чтобы я занялся упражнениями для ума. Нет времени. Будет что‑нибудь конкретное, заходите.
Я уже поднялся и собрался демонстративно покинуть крыльцо, но слова старика заставили меня остановиться.
– Это по моему приказу убили девушку и ее семью.
– Что? – переспросил я и почувствовал, как во рту моментально все пересохло.
Мозг еще не переработал услышанного, не осознал его полностью.
Я вернулся в кресло.
– Да. Я отдал приказ убить девушку, – подтвердил свои слова старик.
Душа наполнилась болью. Уснувшая на время боль пробудилась, исполнившись громадной силой. Большей, чем когда‑либо было. Но что самое странное и страшное одновременно: я не испытывал ненависти к человеку, сидевшему напротив меня.
– Зачем? – выдавил я из себя вопрос.
– Чтобы разбудить. Чтобы ты проснулся. Чтобы стал решительным. И любопытным, – честно признался старик.
– У меня был клиент. Я все равно бы раскрутил клубок, – возразил я.
– Вот именно что был. Балаганов рано или поздно отказался бы от заказа. А ты, потеряв клиента, перестал бы заниматься проблемой. Вот и весь вопрос, – объяснил Кочевей, осушив бокал.
Тут же один из охранников наполнил его.
Я отметил, что Гоше была известна персона моего экс‑нанимателя.
Я испытал прилив гнева и ненависти. Их вызвало равнодушие, сквозившее в словах бандита. Он говорил о смерти Ангелины с тем же спокойствием, с каким обсуждают визит к стоматологу. Я почувствовал, что гнев овладевает мной. Еще секунда, и я кинусь на него, чтобы убить. Видимо, это почувствовала и охрана. Поскольку на мое плечо опустилась стальная рука и вдавила меня в кресло. Рука исчезла, а ощущение осталось.
– Ну разбудил. А дальше что? – с горечью спросил я. – Ведь как не в курсе был, так до сих пор ничего не знаю. Только догадки. Догадки. И ничего кроме…
– Этим и ценно! Пытливый ум до полюса доберется.
– Неужели разгадка стоит того, чтобы убивать девушку и ее… – Я тяжело вздохнул и замолчал, понимая, что за свое нынешнее относительное спокойствие, пустоту мне еще придется расплачиваться в будущем. Пока что от сумасшествия меня спасала поставленная проблема. До того времени, как она будет разрешена, я останусь в безопасности.
– Ответь мне на вопрос, Туровский, – попросил старик. – Стоит ли жизнь трех человек жизни трех миллионов?
Я усмехнулся.
– Хороший вопрос. Я не могу ответить, – отказался я.
– Потому что я прав. Потому что смерть Ангелины…
Он знает ее имя, отметил я про себя.
– И ее родителей… Кстати, с ее отцом я был знаком… Может спасти от смерти город.
– А может не спасти? – спросил я.
– А может не спасти, – согласился старик. – Но мы постарались. Сделали все, что могли.
– Ну ты и сволочь, – оценил я.
– Возможно. Я старый человек. Мне недолго осталось коптить небо, да только напоследок хочу сделать хоть что‑нибудь, что принесет пользу людям.
Я рассмеялся. Нагло и восторженно.
– Ты не веришь? – искренне удивился Качели.
– Откуда такой гуманизм? Разве старый волк, возлюбивший с детства вкус крови, вдруг может испытать любовь к своей жертве? Абсурд.
– Может быть, – не возражал старик. – Раз ты не веришь в мои лучшие побуждения, тогда для тебя и только для тебя могу предложить другое объяснение. От того, что может произойти, рухнет мой бизнес. Полностью. Невосполнимо.
– Это ближе к истине. Только неужели вы думаете, что после вашего признания я хоть пальцем пошевелю.
– Пошевелишь, – уверенно заявил Кочевей. – Боль ведь остается. Независимо от того, кто распорядился убить. В этом все равно виновата сложившаяся ситуация и те, кто эту ситуацию спланировал.
Да. Доводы железные.
– Тогда, может, расскажете, в чем проблема? Кто угрожает городу? Я ведь до сих пор ничего не знаю. Полчаса болтаем, а о сути ни полслова.
– Резонно, – согласился старик. – Ты вправе спрашивать. Но я мало что знаю. Только одни умозаключения и подозрения.
– Ха. Вот так заявочка. Может, вообще ничего нет. А ты, сука, подвел под нож стольких людей только из‑за своих маразматических подозрений.
Я сплюнул на пол и презрительно скривился.
– Прежде чем лаяться, как собака, послушай умного человека. Я ведь живу больше, чем ты, на этом свете. Моя интуиция, как детектор дыма, никогда не ошибается.
– У каждого детектора бывают сбои, – возразил я.
– Может быть. Только не у меня. Слушай, Туровский, и делай выводы. Близится юбилей города…
– Ха. Удивил. Эта новость уже протухла, как прошлогодняя рыба, – встрял я. Нервишки шалили. Нехорошо.
– Юбилей принесет с собой не только гостей, но и море проблем. Существует заговор. Кто состоит в нем? Кто поддерживает? Кто инициировал? Я не могу сказать. Но одним из активных участников является Ульян Мертвый. В чем заговор? Я не в курсе. Предполагаю, что будет совершен захват почетных гостей. Быть может, императора.
– Чем же это угрожает вашему бизнесу? – перебил я рассказ Кочевея.
