Сфокусировал взгляд на его фигуре и нажал на курок. Стрелок споткнулся, полетел через голову и застыл.
Я вынырнул из укрытия и поспешил к нему. Он умирал. Глаза заволокли слезы. Я наклонился над ним и прорычал, сдерживая злость:
— Кто заказал Шара?
— Пшел ты! — прохрипел стрелок, закашлял и умер.
Как они сумели вычислить меня? Что не успел сказать Филипп? Вдруг прозвище, которым наградила своего ухажера Городишек, скрывало что-то важное?.. Где же я успел наследить?
Распрямился, и тут меня осенило: в квартире Шара кто-то был! Вполне возможно, именно он и вызвал киллера!
Я бросился к парадной. Перескочил через тело женщины и устремился вверх. Дверь квартиры Шара была распахнута. Вошел внутрь, осмотрелся, заскользил по коридору, заглянул в каждую комнату — пусто! Нигде никого…
А ведь неплохо жил портье! Шикарно… Лишь батарея пустых бутылок выдавала прошедший запой.
Задержался возле телефонного аппарата — старого, красного, с расколотым корпусом. Просканировал стены, возле телефона все осмотрел — ничего интересного… В последний момент обратил внимание на телефонный номер, записанный простым карандашом на обоях. На карандаш нажимали слабо — чтобы не был заметен…
А неизвестный из квартиры Шара исчез! Наверное, ушел через чердак…
Я достал записную книжку, переписал номер и поспешил покинуть гнилое местечко.
ГЛАВА 13
Домой я вернулся на такси. Поймал мотор в трехстах метрах от столкновения, чтобы не светиться. Конечно, полиция первым делом, не обнаружив на причале Столыпинского канала катер, который привез стрелка, начнет обзванивать и опрашивать таксистов. Найдет того, кто доставил киллера. Разыщут также водилу, который привез меня сюда, и пилота, что везет теперь домой. Полицейские мою личность хорошо знают. Им достаточно будет словесного описания любопытствующей старушки, выглянувшей из окна во время перестрелки, чтобы легко меня вычислить…
Темнота заполняла город с пугающей скоростью — словно кто-то пытался обернуть Петрополис черным одеялом. На каналах зажглись фонари, рассекая сгустившийся мрак.
Я чувствовал себя помятым: давно уже не попадал в такого сорта передряги. Тело ломило, оно молило о постели…
Ощутив под ногами гранит причала, я устало направился к дому. В голове роились мысли. Поднявшись на крыльцо, отпер входную дверь и вступил в темный холл. Не зажигая свет, проследовал на кухню, где на ощупь нашел холодильник и добыл из него две бутылочки «Туровского Темного». С ними поднялся к себе в кабинет и заперся.
Расположившись за письменным столом, я сбросил шляпу на диван и с наслаждением вкусил хмельную горечь. Включать свет в кабинете не стал — глаза мечтали о покое.
В дверь осторожно постучались… Не дают человеку жизни!
— Кто? — прорычал я, безумно недовольный нарушением моего уединения.
— Свои, Даг, — раздался голос Кубинца. — Ужин хоть и успел покрыться коркой льда, но ведь его всегда можно разогреть…
Только тут я почувствовал, насколько сильно проголодался. Выбрался из-за стола, прихватил пиво и отправился на кухню.
Гонза приготовился к моему визиту: стол был накрыт, жареная свинина с приправами в вишневом соусе и картофельным гарниром — шипела. Я накинулся на мясо, как людоед, постившийся несколько лет не по своей воле.
— Куда ездил? — полюбопытствовал Кубинец.
— Проведал одного мужичка, — с набитым ртом ответил я.
— Насколько результативно? — выпытывал Гонза.
— Ага, — подтвердил я, дожевывая кусок, — убили его на моих глазах.
— Ты приносишь несчастья, Туровский. Все, кто с тобой встречается, неизменно погибают неестественной смертью! — заметил Кубинец, вооружаясь чистой вилкой. Он зажмурил один глаз и подцепил из моей тарелки кусочек мяса. — Самое печальное тут, что и клиенты не являются исключением. А это не есть хорошая реклама для нашего бизнеса!
Кубинец отправил ворованный кусок мяса в рот и энергично заработал челюстями.
— Слушай, если твоя теория правильна, то каким образом ты еще жив? Это же ненормально! — возмутился я. — Непорядок на вверенной территории! Надо срочно исправить ошибку. Предлагаю завтра. Сегодня так уж и быть — доживи.
— Ничего-то ты не понимаешь, господин сыщик, — криво усмехнулся Гонза. — У меня на тебя иммунитет выработался, противоядие в крови.
Я осушил бутылку пива до дна, отставил ее и открыл новую.
— Ну, давай, что называется, в подробностях! — потребовал Кубинец.
Я приступил к повествованию. Неспешно рассказал о своих идеях и подозрениях, о единственной крепкой ниточке, которая оказалась тоньше паутинки… Портье явно что-то знал, вот только сказать не успел по причине неожиданной кончины.
Кубинец меня внимательно выслушал, хмыкнул скептически, поднялся из-за стола, прогулялся до холодильника, извлек ледяную бутылку пива, открыл ее и присосался к горлышку, точно комар к младенцу. Опустошив половину бутылки, вернулся за стол и сообщил:
— Остается только одно: установить круг лиц, которые наиболее тесно общались с этой самой Городишек. От списка и плясать.
— Круг лиц — петропольская богема, ясен солод! — буркнул я, не видя жизни в идее Кубинца.
— Богема богемой, но нужны конкретные персонажи, с кем можно было бы работать, — возразил Гонза.
— Предлагаешь отправиться в библиотеку и перерыть подшивку «Ведомостей» за последний год, отмечая всех, кто упоминался с Городишек в разделе светской хроники? — предположил я.
— Можно и не ходить в библиотеку, а добыть материал через поисковые системы сети, — подсказал Гонза.
— Верно, — согласился я. Как сам только до этого не додумался?!
— Но мы поступим по-другому, — неожиданно заявил Кубинец, бросая взгляд на свои часы. — Сейчас уже поздно, а вот завтра…
Я тоже с любопытством взглянул на часы: стрелки показывали половину второго ночи.
— …а вот завтра я сделаю пару звонков. И весь список интересующих нас лиц будет у тебя на столе! — пообещал Гонза.
— Кому звонить-то собрался?
— Есть полезные ребята, — неопределенно ответил
Кубинец.
«Полезные ребята» Гонзы Кубинца часто оставались тайной за ста семью печатями. Он постоянно удивлял меня, а иногда напоминал спрута, чьи щупальца беспрепятственно проникают в любые сферы.
— Отлично. Утро вечера мудренее! — согласился я. — Тогда с утра пиво сварю…
Но пиво варить мне не довелось. Только первые солнечные лучи пробились в спальню, только я сполз с кровати и прошлепал в душ, как в мою комнату заглянул Ян Табачник и грозно заявил, видно, воображая себя мажордомом при императорском дворце:
