Пленницу разбудили шелестящие звуки извне. Музыка поднялась густой волной, съежилась и прилипла к спине холодной кисельной пленкой. Лодыжки горели, будто в кости проникла жгучая известь. Русалочка не понимала, наступило утро или все еще продолжается ночь. От виска до виска по лбу катался тугой резиновый мячик. В углах шебуршали мыши… или тянулись к скамье длинные-предлинные черные пальцы. В тишине даже маленькие звуки мерещатся пронзительными. В норе одеяла становилось то зябко, то жарко от мысли, что черный человек сейчас схватит за пятки. Тот человек с вьющимися губами, красными, как напившиеся крови пиявки, из-за которого Белоконя поместили в специнтернат… Тварь.
Ноги онемели от пяток до колен, но Русалочка боялась пошевелиться. Пока она лежит недвижимо, Тварь, возможно, ее не тронет. Наконец, по прошествии многих минут или столетий, в открытую дверь хлынул свет.
Все тело Русалочки трепетало от озноба. Одежда не грела, оцепеневшие ноги подкашивались, а Галина Родионовна тащила за руку в умывальную комнату и сердилась. Думала, упирается строптивица.
Ноги не скоро пришли в себя. Казалось, что тело, как раскрученную спираль, застопорили посреди бешеных оборотов, и оно где-то застряло. Медленно, нехотя, с саднящей болью возвратились движение и пластика.
* * *
Перед Новым годом в детдом нагрянули гости из цирка. Русалочка обрадовалась, увидев знакомого лысого клоуна и фокусника. Вместе с другими они показали роскошный концерт, подарили много игрушек и сладостей. После концерта фокусник неожиданно подошел прямо к ней и спросил:
– Это тебя зовут Русалочкой?
Получив утвердительный ответ, вынул у нее из одного уха авторучку с плавающей внутри золотой рыбкой, а из второго – низку жемчужных бусинок! Наколдовал вещички и засмеялся:
– Ой, какие симпатичные штуковинки ты в ушах прячешь!
Русалочка тоже вскрикнула: «Ой!» – и хотела добавить, что ни такой ручки, ни бус у нее не было, и что она вообще не имеет привычки класть вещи в уши, но не успела. Веселый фокусник велел зажмуриться и… перед ней очутилась огромная раковина!
– Держи крепче, – сказал он, – это тебе подарок от Принца. Она называется Рог Тритона.
Пока Русалочка в восторге разглядывала волшебную раковину, артисты смылись. Воспитательница группы младшеклассников Зоя Аркадьевна позже сказала, что они отбыли из города в неизвестном направлении. Вероятнее всего, навсегда…
* * *
Подвижная и ловкая прежде, первая по физкультуре, Русалочка съехала на тройки. Перестала бегать и прыгать во дворе, не играла в догонялки. Ночами лодыжки немели – она не жаловалась. Девочки удивлялись: что с ней? Как старушка стала. Но вот удивительно: плавала она по-прежнему хорошо. Непокорные ступни не хотели становиться гибкими ластами, зато ноги, независимые от земли, двигались послушно и верно.
Жемчужные бусы («Речной жемчуг, недорогой», – объяснила Зоя Аркадьевна) и авторучку с рыбкой потом кто-то украл. Воровство в детдоме – дело обычное. А с подарком Принца Русалочка не расставалась. Сшила из старой джинсовой юбки сумку с лямкой через плечо, положила туда завернутый в шерстяной платок Рог Тритона и повсюду носила с собой. Ни на миг не оставляла, ходила с ним гулять, спала и даже плавала с ним. В воде раковина была совсем нетяжелой…
Русалочка сбежала в третий и последний раз. Впрочем, не сбежала, просто отправилась в цирк, спросить у артистов адрес фокусника, чтобы написать ему письмо. Циркачам же наверняка было известно, где он нынче живет. Если честно, думала, что воспитательница обманула и никуда он не уехал. Русалочка теперь знала – взрослые часто обманывают. Вот Принц точно уехал, иначе бы он к ней пришел.
Ноги быстро утомились. Она брела по улицам, бульварам, проспекту, сворачивала в скверы, отдыхала и снова брела. Почти добралась, но хитрая Зоя Аркадьевна уже догадалась, куда она улизнула, и на детдомовской машине догнала Русалочку буквально за тридцать шагов от цирка.
Ее вызвали в воспитательский кабинет. Подойдя к приоткрытой двери, она услышала свое имя и остановилась. Зоя Аркадьевна говорила кому-то:
– Вы уж как-нибудь объясните ей, пожалуйста, что так нельзя! Скажите, переезжаете, мол, в другой город…
Неуловимо знакомый женский голос ответил:
– Мы действительно собираемся переехать.
– Ну и славно, лгать не придется, – зачастила воспитательница. – Вы не представляете, как мы устали от ее побегов! Ума не приложу, почему девочка вообразила, что ваш сын чем-то ей обязан… Да, они были дружны, но ведь не любовь же это! Какая любовь у детей в таком возрасте?! Девочка очень упряма, поставила перед собой цель обрести семью и, очевидно, полагается на обещания мальчика…
Уловив косым взглядом движение за дверью, Зоя Аркадьевна осеклась. Процокала каблуками к двери, улыбнулась:
– А вот и наша непоседа! Заходи-заходи, тут к тебе с гостинцами! – и вышла, обдав ветерком с химическим ароматом сирени…
Со стула привстала Мама Принца. Капли дождя темными кляксами растеклись по ее серому плащу. Погладила Русалочку по голове:
– Я принесла тебе фрукты… Какая симпатичная сумка, сама сшила?
– Да. Для раковины Тритона.
Мама Принца сделала шаг назад и села на стул как-то странно, с размаху. Посидела молча и сказала:
– Понимаю: ты скучаешь по Принцу. Но ничего не поделаешь, милая девочка… в новой школе у него появились друзья и подружки. Боюсь, он о тебе немножко забыл. Прошу тебя, не ищи его больше. На днях мы уезжаем далеко отсюда. Ты скоро тоже станешь вспоминать Принца все реже. Через год-два будешь смеяться, что убегала куда-то из-за него. Пройдет время – и вовсе забудешь. Не надо сбегать, и плакать не надо… договорились?
Русалочка кивнула.
Она насилу доплелась до своей комнаты, будто по грудь в воде против течения. Ноги отказывались идти, и тяжелый пакет, полный гранатов и мандаринов, оттягивал руку. Доволокла гостинцы до окна. Прижала к груди ладонь: сердце тикало нервно, неровно – сломанные часы. Было трудно дышать. Хорошо, что девочки ушли в школу. За опоздание не должно влететь – приходила посетительница. Уважительная причина…
Фрукты падали, падали из форточки окна на втором этаже – мандарин, гранат, мандарин, гранат. Веселые мячики, оранжевые и цвета бордо, цвета помады Зои Аркадьевны, празднично катились по мокрому асфальту. Некоторые спелые гранаты треснули, выпустив из себя красный сок в чистые лужицы. Замутили их, искровенили…
Предательские ноги совсем не желали держать, подгибались в лодыжках, безвольные, ватные, как бывает во сне, когда убегаешь от кого-то. Выбросив последний мандарин, Русалочка повернулась от окна. Хотела шагнуть и боком заскользила к полу, больно пересчитывая спиной выступы батареи. Полежала с паническим ощущением – жизнь кончилась. Заставила себя доползти до кровати и подтянулась на руках, цепляясь за спинку, за железную перекладину панциря сетки. Взобралась.
