Глава 3
Я подрулил к бензоколонке “Саноко”* [“Саноко” – нефтяная компания (Sun Oil Company). – Прим. переводчика.], и из гаража вышла хорошенькая белокурая девушка в ярко-красной бейсболке с надписью “Сент-Луис кардинале”.
– Заправьте, пожалуйста. Кстати, как далеко отсюда до Галена?
Она нагнулась, опершись руками о колени. Я заметил, что ногти у нее коротко подстрижены, и два из них совершенно почернели. Словно на них упало что-то тяжелое, и кровь выступила под кожу, да так там и осталась.
– Гален? О, мили четыре. Езжайте прямо по этой дороге до перекрестка, там направо, и через несколько минут будете на месте.
Она вставила в бак заправочный пистолет, а я взглянул на Саксони. Та улыбалась, но очевидно нервничала, как и я.
– Ну... – Я взмахнул рукой.
– Ну... – Она согласно наклонила голову.
– Ну, детка, мы почти приехали.
– Да.
– В ту самую Страну смеха...
– В страну Маршалла Франса.
Дорога то полого опускалась вниз, то поднималась, что не могло не радовать после прямой монотонности автомагистрали. Мы миновали железнодорожный вагон-ресторан (как настоящий), потом лесной склад, откуда свежо пахнуло срубленным лесом, потом ветеринарную клинику, откуда слышался отчаянный лай больных перепуганных собак. На перекрестке висел изрешеченный пулями и дробью знак “стоп”, рыжий от ржавчины. Рядом стоял мальчишка с поднятой рукой. Он казался довольно безобидным, хотя, признаюсь, у меня в памяти всплыла пара сцен из “Обыкновенного убийства”
[23]
.
– В Гален.
Мы сказали, что нам по пути и чтобы он садился. У него были курчавые рыжие волосы, и каждый раз, когда я смотрел на него в зеркало заднего вида, то или встречал его взгляд прямо мне в глаза, или же его огненная шевелюра перекрывала видимость.
– Едете в Гален, ребята? Я заметил, у вас коннектикутские номера. – “Коннектикутские” он проговорил с ударением на “ти”. – Вы что же, так и доехали из Коннектикута до Галена, да?
Я вежливо кивнул и посмотрел на него в зеркало. Небольшой зрительный контакт. Старая игра в гляделки.
– Да, выходит, что так и доехали.
– Ух ты! От Коннектикута до Галена! – саркастически заметил он. – Ничего себе поездочка!
У меня хватало подобных оболтусов в классе, и потому его развязность меня не задела. Хиппи захолустный. Для полноты картины не хватало только майки с надписью “KISS” и виднеющихся над джинсами трусов.
– Ты здесь живешь? – повернулась к нему Саксони. – Да.
– Знаешь Анну Франс?
– Мисс Франс? Еще бы!
Я рискнул снова взглянуть на него в зеркало; его глаза все так же смотрели на меня, но теперь он удовлетворенно грыз ноготь.
– А вы, ребята, приехали к ней?
– Да, нам надо с ней поговорить.
– Да? Что ж, она тетка в порядке. – Он шмыгнул носом и заерзал на сиденье. – Правильная дамочка. Никаких тебе закидонов, понимаете?
И вдруг мы оказались там. Миновав небольшой подъем, проехали белый домик с двумя тонкими колоннами и фонарным столбом с вывеской дантиста на газоне у крыльца. Дальше была мастерская по ремонту косилок “Даженэ” в сарайчике серебристо-голубой жести, торговое предприятие Монтгомери Уорда, пожарная команда с широко распахнутыми воротами боксов, но без единого пожарного автомобиля внутри, и бакалейная лавка, рекламирующая пятидесятифунтовый мешок собачьего корма “Пурина” со скидкой “только на этой неделе!”.
Вот так. Вот где он написал все свои книги. Вот где он ел, спал, гулял, общался с людьми, покупал картошку, газеты и бензин для своей машины. Большинство здешних людей знали его. Знали Маршалла Франса.
Главная часть города находилась по другую сторону железнодорожных путей. Когда мы приблизились к переезду, шлагбаум начал опускаться и зазвенел предупреждающий звонок. Я возрадовался отсрочке. Все, что откладывало нашу встречу с Анной Франс, горячо приветствовалось. Я всегда любил останавливаться и ждать, когда проедет поезд. Помню, как мы частенько мотались через всю страну на “Двадцатом веке” или “Суперчифе”, когда родители были еще женаты.
Когда мы подъехали к шлагбауму, я выключил мотор и положил руку на спинку сиденья Саксони. Оно было горячим и липким. Выдался один из тех летних дней, когда воздух кажется мягким свинцом, а облака не могут решить, то ли пролиться ливнем, то ли просто проследовать дальше.
– Можете высадить меня здесь.
– А ты не подскажешь, где живет мисс Франс?
Он просунул худую руку между нашими сиденьями и ткнул указательным пальцем вперед:
– Езжайте до конца улицы. Тут примерно три квартала. Потом сверните направо, на Коннолли-стрит. Ее дом – номер восемь. Если пропустите, спросите здесь любого. Любой скажет. Спасибо, что подвезли.
Он вылез из машины и вразвалку направился прочь, и я увидел, что на задних карманах у него нашиты цветные заплатки. Одна изображала кукиш, а другая – пальцы буквой “V”, пацифистскую “викторию”. Обе заплатки были красно-бело-голубые, а пальцы – усыпаны звездами.
Поезд оказался товарняком вагонов под двести и еле полз. Целый парад “Эри Лакаванна”, “Чесапик и Огайо”, “Ситрейн”... Каждый вагон постукивал на стыках громко, равномерно, по-своему. Наконец проехал уютный кирпично-красный служебный вагончик с парнем в высоком квадратном окошке, который читал газету и дымил трубкой, отрешившись от окружающего мира. Очень мне все это понравилось.
Когда поезд миновал, красно-белый полосатый шлагбаум пошел вверх медленно-медленно, как будто устал и был не в настроении вставать. Я завел мотор и перевалил через пути. В зеркале заднего вида я заметил, что сзади никого нет.
– Видишь? Тут не то что на востоке.
– Что “не то”?
– Мы простояли на переезде минут пять-восемь, верно? Ну а на востоке за пару минут уже образовался бы хвост из машин миль на десять. А здесь... да просто оглянись! – Саксони оглянулась и ничего не сказала. – Видишь? Ни одной. В этом разница.
– Угу. Томас, ты вообще представляешь, куда мы добрались? Осознал, что мы действительно здесь?
– Пока что стараюсь не думать об этом. Аж брюхо пучит.
Не то слово. При мысли о предстоящем разговоре с Анной Франс меня охватывал натуральный ужас, и чем дальше, тем больше, но я не хотел, чтобы об этом знала Саксони. Я прокручивал в голове каждое слово Дэвида Луиса. Как он там называл Анну... Ведьма. Психопатка. Во избежание беседы я открыл окно и сделал глубокий вдох. Воздух пах горячей пылью и чем-то еще.
