– Папа, нет!!! Я… Подожди!.. – всхлипнула она, но дверь уже захлопнулась. Громыхнул засов – Генрик заперся изнутри, а Лиллибет осталась снаружи. Значит, подумала она, ее все-таки изгнали из общины… Именно поэтому братьев не было дома – наверняка отец отослал их к одному из своих старших сыновей, чтобы дождаться ее и объявить об избегании. И теперь… теперь ей некуда идти!
Она еще некоторое время плакала, лежа на земле, потом кое-как поднялась на ноги. Обе коленки у нее были разбиты в кровь, толстые бумазейные чулки порвались. Продолжая всхлипывать, Лили подобрала чемодан и, прихрамывая, побрела к дому Маргарет в надежде, что старая подруга матери ей чем-то поможет.
Но и у Маргарет она наткнулась на запертую дверь, хотя в доме явно кто-то был – изнутри слышались шорохи и скрип половиц. Лиллибет долго стучала, плакала и звала Маргарет, и та в конце концов сжалилась. Правда, замка она так и не открыла и разговаривала с Лили сквозь дверь.
– Я не могу впустить тебя, – сказала Маргарет. – Ты же знаешь, избегание есть избегание. Тебе придется уйти.
– Это старейшины меня изгнали? Или только папа?.. – спросила Лили, снова заливаясь слезами.
– Я не знаю, но… Генрик подумал, что ты придешь ко мне, и запретил тебя впускать. Он не примет тебя обратно, Лили. Не сейчас, а может, и вообще никогда. Уезжай. Возвращайся в Нью-Йорк. Деньги у тебя есть, ты не пропадешь. Здесь тебе оставаться нельзя.
– О боже!.. – в отчаянии воскликнула Лиллибет. – Что мне делать?! Папа не мог!.. Он не мог!..
– Мог и сделал. Об избегании знает вся община, и никто из наших тебе не поможет. А теперь уходи… Уходи, пожалуйста. – И она тоже заплакала. – Я люблю тебя, Лили. Прощай, – добавила Маргарет, потом за дверью послышались удаляющиеся шаги, и Лиллибет осталась одна на крыльце чужого дома. Что ей теперь делать – она понятия не имела. Отец… Ей и в голову не приходило, что он может так поступить, но факт оставался фактом: Генрик выгнал ее из дома и добился того, что теперь никто из членов общины не станет ей помогать, чтобы самому не оказаться в таком же положении.
Как же быть?..
Взяв в руку чемодан, Лили повернулась и, спотыкаясь на каждом шагу, побрела прочь. Ей была знакома только одна дорога, ведущая из деревни, – дорога на сыроварню, по ней она и отправилась. Чемодан был неудобным и тяжелым, нещадно бил по ногам, и по пути Лили несколько раз садилась на обочине, чтобы отдохнуть и поплакать как следует. Успокоиться она никак не могла, голова плыла, на сердце лежала свинцовая тяжесть. Папа, милый папа!.. Как он мог? Неужели «Орднунг» ему действительно дороже дочери? Или все дело в том, что, без спросу отправившись в Нью-Йорк, она бросила вызов его самолюбию и этого старик уже не смог стерпеть? Как бы там ни было, теперь она – изгнанница, и деваться ей совершенно некуда. Даже если она вернется в Нью-Йорк, к Роберту, что она там будет делать? Работать у него в издательстве? Но кем? Уборщицей? Ведь чтобы быть редактором, нужна, наверное, специальная подготовка…
Уже совсем стемнело, когда Лили добралась наконец до сыроварни. Ночью там не было даже сторожа, зато у себя в кармане Лиллибет нашла несколько монеток. Она знала, где стоит телефон-автомат, но в таком состоянии Роберту звонить не хотела, как не хотела признаваться, насколько черствым и жестоким оказался ее отец. Случилось то, чего она больше всего боялась, и теперь Лиллибет чувствовала себя растерянной и подавленной. Нет, решила она, Роберт не должен ни видеть, ни даже слышать ее, когда она в таком состоянии. Для начала ей необходимо успокоиться, взять себя в руки; только потом она сможет позвонить Бобу и рассказать, что произошло.
Мысленно попросив маму о помощи, Лиллибет вошла в телефонную будку и набрала номер, который оставил ей водитель лимузина.
Долго ждать не пришлось. Водитель взял трубку почти сразу, и Лили попросила его вернуться за ней как можно скорее. Тот ответил, что «скорее» не получится, поскольку он уже находится у выезда на Нью-джерсийское шоссе и на обратный путь ему понадобится часа полтора, но Лили согласилась – другого выхода у нее все равно не было.
Дожидаясь лимузина, Лили примостилась на той самой скамеечке, где сидела с Бобом и где еще раньше нашла книгу с адресом его издательства. Каким все казалось правильным тогда, как она радовалась, что все складывается столь удачно, – и к чему это привело? Что же ей делать? Попытаться устроиться в Нью-Йорке? Нет, не подходит. Она хотела жить здесь, в родной деревне, среди аманитов, среди своих.
Но кто для нее теперь «свои»? Она помнила, как больно резанули по сердцу слова Маргарет – «никто из наших тебе не поможет». Значит, теперь она такая же чужая, как Роберт, как прочие «англичане». Может, ее и от церкви отлучили и она больше не аманитка?.. Как мог папа так с ней поступить?!
Потом Лили подумала о матери. Если бы Ревекка была жива, ничего бы не случилось. Мама не позволила бы Генрику проклясть ее и выгнать из дома. Именно после смерти жены Генрик стал суровее, непреклоннее, черствее… а может, это просто возраст дает о себе знать.
Что же делать?!!
Она не заметила, как пролетел час, за ним еще один. Все это время Лили то плакала, то молилась маме, прося помочь. Наконец в темноте сверкнули фары – это подъехал лимузин. Увидев Лили, водитель невольно ахнул: ее лицо было заплакано и в грязи, порванный фартук испачкан в земле. Казалось, на нее напали разбойники.
– Что с вами, мисс? Вы в порядке? – спросил водитель с тревогой.
– Да, я в порядке. Просто я… я упала, – пояснила она и, поплотнее запахнув накидку, села на переднее сиденье, поскольку заднее было занято какими-то кульками и пакетами из супермаркета. Очевидно, по дороге домой водитель заезжал в магазин, чтобы купить продукты для себя или для семьи. Чемодан она еще раньше положила в багажник.
– Отвезите меня, пожалуйста, обратно в Нью-Йорк, – попросила Лиллибет, не желая пускаться в дальнейшие объяснения. – В любую гостиницу, только приличную и не слишком дорогую, – добавила она. У нее был домашний адрес и телефон Роберта, но заявиться к нему посреди ночи, да еще в таком виде, Лили не могла. Ей нужно было место, чтобы очухаться и привести себя в порядок. Утром, быть может, она позвонит Бобу, а пока…
– Хорошо, мисс. Я как раз знаю один недорогой отель… – Ничего больше не прибавив, водитель тронул машину с места. Лили тоже молчала – она только несколько раз всхлипнула, а потом высморкалась в салфетку из пачки, которая лежала перед ней на приборной доске. Вскоре они выехали на шоссе и помчались вперед, причем ей показалось, что лимузин движется гораздо быстрее, чем днем. Пару раз водитель опасно вильнул на совершенно прямом участке, и Лили подумала, что он, возможно, задремал за рулем. В конце концов она не выдержала и спросила, как он себя чувствует.
– Нормально, мисс, – был ответ.
– Но, может быть, вы устали?
– Устал, конечно, но не очень. Все в порядке, мисс, – сказал водитель, и Лили, немного успокоившись, стала смотреть в окно и думать о том, что произошло дома: как отец орал на нее и как буквально вышвырнул за порог, так что она пролетела по воздуху несколько футов и упала. Похоже, он и правда сильно на нее разозлился, но почему? За что? Чем она так провинилась? Неужели ей нельзя быть писательницей, тем более что от своих домашних обязанностей она отказываться не собиралась?
