Желая переменить тему, Билл заговорил о людях, с которыми он сегодня встречался в тюрьме. Среди них был и серийный убийца, ожидавший суда, – на удивление интеллигентный, воспитанный молодой мужчина, который сам когда-то изучал теологию в университете. У Билла состоялась с ним очень интересная беседа, в результате которой он с особенной остротой почувствовал парадоксальность сложившейся ситуации. Билл совершенно искренне не понимал, как мог столь умный и утонченный человек убить семь женщин, к тому же, как признался сам заключенный, он продолжал бы убивать и дальше, если бы его не схватили. Это было непонятно, странно и очень, очень печально, но, по крайней мере, Билл на работе не скучал.
Так прошла еще неделя, и Дженни снова начала ездить в свой офис. Она успела основательно соскучиться по полноценной деятельности и теперь накинулась на работу с рвением человека, который долго томился от жажды и вдруг оказался на берегу огромного озера, полного прохладной, чистой воды. Наверстывая упущенное, она в течение нескольких дней побывала у всех своих клиентов и даже обзавелась парочкой новых. Правда, договоры с ними пока не были подписаны, но Азайя активно работала над их составлением и даже спрашивала совета у Билла, который еще не успел забыть то, что знал из юриспруденции. Билла эта бешеная активность жены очень беспокоила и даже пугала. Он видел, какой усталой и измотанной Дженни приезжает домой, и боялся, что непомерные нагрузки ей повредят.
– Тебе не кажется, что ты слишком много на себя взвалила? – как-то спросил он. – Неужели хотя бы в первое время нельзя работать поменьше?
– Наверное, можно, но я просто не могу удержаться! – честно призналась Дженни. – Я просидела дома почти две недели и все это время почти ничего не делала. Мои клиенты даже начали волноваться. Не могу же я их подвести!
В ответ Билл только кивнул, но ничего не сказал. Однако когда в конце первой полноценной рабочей недели Дженни побывала на приеме у врача, выяснилось, что она снова похудела и весит теперь даже меньше, чем до своей болезни. Да и чисто внешне Дженни не производила впечатления здорового человека. Худая и бледная, она казалась почти прозрачной, и врач, заполняя карточку, неодобрительно покачал головой.
– Я снова настоятельно советую вам подумать над тем, как изменить ваш образ жизни, – сказал он. – Вы слишком много и слишком напряженно работаете, и ваш организм, еще недостаточно окрепший после выкидыша, подвергается чрезмерным нагрузкам. В таких условиях вам будет очень трудно снова забеременеть, не говоря уже о том, чтобы сохранить и выносить ребенка. Да, природа в конце концов берет свое – я знаю случаи, когда смертельно больные женщины рожали здоровых детей, но на вашем месте я бы на подобные чудеса не рассчитывал. Кроме того, ведь не хотите же вы оставить вашего ребенка сиротой? Говорю вам еще раз: беременность сама по себе серьезное испытание для организма, поэтому вы просто обязаны подумать о себе, о своем здоровье.
В этот раз Дженни ходила к врачу одна, поэтому решила ничего не говорить Биллу. Но едва войдя в квартиру, она увидела, что он сидит за столом, склонившись над очередной пачкой писем с отказами, и лицо у него потерянное и несчастное. Свою неспособность найти постоянное место Билл воспринимал как личное и профессиональное поражение, как свидетельство собственной никчемности, и Дженни – как и всегда в такие минуты – захотелось обнять и утешить мужа. Сбросив у порога туфли, она беззвучно пересекла комнату и, сев за стол напротив него, заглянула Биллу прямо в глаза.
– Напиши им, что ты согласен, – негромко сказала Дженни, чувствуя себя как человек, который вот-вот отправится по головокружительному маршруту в кабинке «американских горок». Но она почему-то нисколько не боялась. В глубине души Дженни была уверена, что настало время отбросить рассудочность и осторожность и прислушаться к зову сердца, к голосу мечты.
– Кому написать? – переспросил Билл, окидывая ее потускневшим взглядом. Он действительно был очень расстроен и решил, что Дженни имеет в виду его отца и братьев. Буквально несколько дней назад Билл обедал с Томом, который снова уговаривал его вернуться в фирму. И на этот раз Билл чуть было не согласился. Никаких других вариантов он не видел, а годами сидеть без работы, ожидая места, ему не позволяла совесть.
– Ты хочешь, чтобы я написал отцу?..
– Конечно же, нет, глупый! – Дженни, казалось, была глубоко возмущена подобным предположением. Она скорее согласилась бы, чтобы Билл пошел мести улицы или убирать общественные туалеты. Все, что угодно, только не работа в семейной фирме Суитов. Там родственнички съедят его живьем. А если даже не съедят, то он все равно изменится и перестанет быть похожим на того Билла, которого она знала и любила.
– Я имела в виду твой приход в Вайоминге. – Она намеренно сказала «твой», чтобы подтолкнуть его к единственно возможному решению. – Здесь мы все равно ничего не найдем, по крайней мере в ближайшие лет пять, а они уже давно уговаривают тебя приехать. Соглашайся!
Насколько она знала, в Вайоминге Биллу предлагали не только хорошее содержание, но и уютный домик рядом с церковью, так что им не придется даже снимать жилье. Единственная причина, по которой Билл уже дважды отверг это предложение, заключалась в ней самой, и все же Дженни произнесла решающие слова, даже не поразмыслив над ними как следует.
Впрочем, если бы она задумалась, стала взвешивать все «за» и «против», то, скорее всего, так и не осмелилась бы их вымолвить, хотя в глубине души твердо знала: в сложившейся ситуации это единственно верный шаг.
В первые несколько секунд Билл смотрел на Дженни такими глазами, словно она вдруг сошла с ума, потом опустил взгляд и покачал головой.
– А как же ты? – проговорил он глухо, и его лицо исказилось гримасой страха. Билл решил, что Дженни его бросает. – Ты со мной поедешь?
– А как же! Конечно, поеду. Что я буду здесь делать без тебя?
– Ну, заниматься своей модой, например, – пошутил он, пряча рвущуюся наружу радость.
Дженни вздохнула:
– Я люблю свою работу, люблю то, что я делаю, но тебя я люблю больше. В тебе – вся моя жизнь. – Она всегда это знала, но с особенной остротой Дженни почувствовала, что значит для нее Билл, когда едва не умерла. Он так о ней заботился, так переживал… Дженни не сомневалась – это его любовь помогла ей выжить.
– Но как же ты, Дженни? Ведь не можешь же ты все бросить и переехать в Вайоминг. Это будет несправедливо по отношению к тебе. Я… я тебе просто не разрешу!.. Ты потратила почти пятнадцать лет, чтобы добиться того, что у тебя есть. И отказаться от всего… Это было бы неправильно!
Дженни слегка улыбнулась – ей нравилось, что Билл так хорошо ее понимает и так за нее волнуется.
– Я не собираюсь совершать никаких необратимых шагов, не собираюсь ни от чего отказываться, – пояснила она. – Для начала я возьму что-то вроде отпуска, скажем, на год или около того. Посмотрим, как все будет складываться, да и на новом месте надо обжиться. Вдруг нам там не понравится?
Они оба знали, что даже годичный отпуск – дело довольно рискованное. За это время Дженни могла потерять клиентов, могла даже «выпасть из обоймы». Большинство модельеров, особенно из числа знаменитостей, требовали постоянного внимания к себе, к своим работам и замыслам, и именно поэтому Дженни достаточно плотно работала с ними даже в межсезонье. Заочные консультации, которые она могла давать им из Вайоминга, вряд ли решат проблему; знаменитым кутюрье требовалось ее личное присутствие, пусть даже зачастую в нем не было особой необходимости. Такие клиенты наверняка отказались бы от ее услуг, если бы Дженни заявила, что впредь будет консультировать только по телефону или по почте, однако молодые дизайнеры вполне могли на это пойти. Дженни даже считала, что им будет полезно поработать самостоятельно, не полагаясь на нее в каждой мелочи. Кроме того, она считала, что за год ее вряд ли успеют забыть, и не сомневалась, что в случае возвращения в Нью-Йорк она без клиентов не останется.
