Когда он снова заговорил, я вздрогнул.
— Очень тяжело тебе пришлось без отца?
— Достаточно.
— Ты веришь, что я не знал?
— Я поверю любому вашему слову, мой лорд.
— Как сильно ты меня ненавидишь за это?
Уставившись на свои руки, я медленно проговорил:
— Внебрачные сыновья и ничейные дети пользуются одной привилегией. Они свободны представлять своего отца кем угодно. Можно выбрать себе худшего из худших, лучшего из лучших. В любую минуту вы можете придумать себе нового отца. К тому времени мое положение более-менее прояснилось, я видел отца в любом солдате, принце, священнослужителе. Он виделся мне и в любом мало-мальски привлекательном рабе королевства Южный Уэльс.
Амброзиус повторил свой вопрос, обращаясь ко мне очень нежно.
— Теперь ты видишь его в действительности, Мерлин Эмрис. Скажи же, ты ненавидишь меня за выпавшую тебе долю?
Я ответил, не поднимая головы и не отводя глаз от огня.
— В детстве я мог выбирать отца, имея в распоряжении весь мир. Из всех я выбрал бы вас, Аурелий Амброзиус.
Тишина. В камине пульсировало пламя.
— В конце концов, какой мальчишка не выбрал бы себе в отцы короля всей Британии? — добавил я, пытаясь свести все к шутке.
Он твердой рукой отвернул мою голову от камина.
— Что ты сказал? — спросил он резко.
— Что сказал? — заморгал я. — Я сказал, что выбрал бы вас.
Его пальцы впились мне в подбородок.
— Ты назвал меня королем всей Британии.
— Разве?
— Но это... — Он запнулся. Его глаза прожигали меня насквозь. Амброзиус отпустил руку и выпрямился.
— Ладно, пускай. Если это на самом деле так, то бог напомнит об этом еще раз. — Он улыбнулся мне. — Сказанное имеет значение лишь постольку, поскольку исходит от тебя. Не всякому человеку доведется услышать подобное от взрослого сына. Кто знает, может, оно к лучшему, встретиться взрослыми, когда у каждого есть, что предложить другому. Человеку, чьи дети всегда рядом, невозможно увидеть себя в их лице, как довелось мне.
— Я так похож?
— Говорят. Я вижу в тебе Утера и понимаю, почему говорят, что ты мой.
— Но он сам этого, похоже, не заметил. Он сильно рассердился или только испытал облегчение, узнав, что я не ваш наложник?
— Ты и об этом знаешь? — Он искренне удивился. — Если бы он думал иногда мозгами, он бы выиграл от этого. А так мы ладим довольно неплохо. Он занимается одним, я — другим. И говоря откровенно, быть ему королем после меня, если я...
Он запнулся на последнем слове. Возникла неловкая тишина.
— Извини меня. — Он разговаривал со мною на равных. — Не обдумал сказанное. Слишком привык к мысли, что у меня нет сына.
Я поднял глаза.
— То, что вы имеете в виду — правда. По-моему, так считает и сам Утер.
— Если ты смотришь на это моими глазами, тогда мне придется легче.
— Не представляю себя королем. Даже на половину, на четверть. Возможно, мы вместе с Утером заменим вас, когда вы уйдете. Он так здоров, что лучше некуда, так вы говорите?
Но Амброзиус не улыбнулся. Его глаза сузились, и взгляд стал неподвижным.
— Приблизительно так я и думал. Что-то вроде этого. Догадался?
— Нет, сэр. Откуда? — Я выпрямился. — Вы предполагали найти мне именно такое применение? Теперь-то понимаю, почему меня держали в этом доме и относились по-королевски. Хотелось верить, что вы на меня рассчитываете, что я могу быть вам полезен. Белазиус сказал, что вы используете каждого человека по его способностям. Если из меня не получится воина, я все равно вам пригожусь. Это правда?
— Совершенно верно. Я чувствовал это, хотя и не знал, что ты можешь оказаться моим сыном. Но когда ночью в поле увидел тебя и услышал разговор с Утером... В твоих глазах блуждали видения, и от тебя исходила сила. Нет, Мерлин, из тебя не получится ни короля, ни даже принца в человеческом понимании. Но когда ты вырастешь и станешь человеком, любой король посчитает за счастье иметь тебя рядом, и тогда он уверенно будет править миром. Теперь понимаешь, почему я послал тебя учиться к Белазиусу?
— Он очень ученый человек, — осторожно оценил я.
— Он продажен и опасен, — прямо и четко охарактеризовал его Амброзиус. — Однако он мудр и умен, много путешествовал. Его опыт не постичь в Уэльсе. Учись у него. Но я не говорю — следуй за ним. Есть места, где ты не должен с ним появляться. Но учиться — учись.
Я посмотрел на него и кивнул.
— Вы знаете о нем. — Мои слова прозвучали не как вопрос, а уже как вывод.
— Он служитель старой религии. Да.
— И вы не против?
— Я не могу позволить себе разбрасываться ценными инструментами потому, что мне не нравится их форма. Он полезен, и я его использую. Ты будешь делать то же самое, если хватит мудрости.
— Он хочет взять меня на следующую встречу.
Амброзиус вопросительно поднял брови, но ничего не сказал.
— Вы запрещаете?
— Нет. Ты пойдешь?
— Да, — медленно ответил я, серьезно обдумывая каждое слово. — Мой лорд, если вы ищете... что ищу я, то приходится бывать в необычных местах. Люди не могут смотреть на солнце, они лишь видят его отражение в предметах, расположенных на земле. Если солнце отражается в луже, то все равно видно, что это солнце. Что бы там ни было, я его найду.
Амброзиус улыбнулся.
— Вот видишь? Тебе и охрана не нужна, разве что Кадал. — Он расслабленно оперся на стол, сдвинувшись на краешек стула. — Она назвала тебя Эмрис. Дитя света. Бессмертный. Божественный. Ты знал, что это значит?
— Да.
— А знал ли ты, что это и мое имя?
— Мое имя? — вопрос прозвучал совсем глупо.
Он кивнул.
— Эмрис... Амброзиус. Одно и то же слово. Она назвала тебя в мою честь: Мерлинус Амброзиус.
Я уставился на него.
— Да... конечно. Мне и в голову не приходило. — Я рассмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Из-за имени. Амброзиус — принц света. Она говорила всем, что мой отец был принцем тьмы, Люцифером. Слышал даже посвященную этому песню. У нас, в Уэльсе, складывают песни обо всем подряд.
— Когда-нибудь ты мне споешь ее. — Внезапно он охладел. — Мерлинус Амброзиус, дитя света, погляди на огонь и скажи, что ты видишь сейчас?
Когда я, пораженный, взглянул на него, он требовательно повторил:
— Именно сейчас, до того, как погаснет огонь, пока тобою владеет усталость. Смотри на огонь и говори. Что будет с Британией? Что случится со мной? Что случится с Утером? Сослужи мне службу, сын мой. Говори.
