Было же время, подумал я, когда стоило мне вот так посмотреть в пламя, вот так протянуть руку...
Маленькие язычки зашипели и взметнулись чуть не в человеческий рост, головня раскалилась, и непереносимый жар тронул кожу. Разлетелись искры, жаля, как пчелы, – знакомая, животворящая боль. Свет и пламя и весь живущий мир – все поплыло ввысь, сияние и мгла, огонь и дым и дрожащее видение, подхватившее с собою и меня.
Голос Кея вернул меня на землю. Кей стоял, отступя к стене от располыхавшегося очага. Сквозь багровые отсветы я увидел, как он бледен. По лицу его струился пот. С трудом, охрипшим голосом он произнес:
– Мерлин...
Он уже таял, тонул среди света и тьмы. Я услышал собственный голос:
– Ступай. Вели приготовить мою лошадь. И жди меня на дороге.
Как он вышел, я не слыхал. Я был уже далеко от этих освещенных пламенем очага стен, прохладная огненная река унесла меня и опустила, точно оторванный ветром лист, во тьму у врат Потустороннего мира.
Пещеры тянулись, переходя одна в другую, высокие своды терялись во мраке, на стенах дрожал странный подводный свет, оттеняя каждый край, каждый выступ. С каменных сводов свисали сталактиты, как бороды лишайников с древних стволов, им навстречу снизу поднимались соляные столпы. Слышался шум падающей воды, отдаваясь от каменных стен, и бегущие зайчики света, отражаясь, играли на камне.
Но вот вдали забрезжил луч; он падает из красивых открытых дверей с колоннами по обеим сторонам. Что-то – или кто-то – движется внутри. Я захотел увидеть поближе, подался вперед и без усилия перенесся туда, словно лист на ветру, словно призрак в бурной ночи.
За дверью – просторный зал, залитый светом, как на пиру. Того, кто двигался, здесь уже нет – лишь залитый светом королевский чертог, цветные плиты пола, золоченые колонны и полыхающие факелы на змеиных треножниках. Вдоль сверкающих стен увидел я златые кресла, меж ними – серебряные столы. На одном из них лежала раскрытая шахматная доска, по темным и светлым серебряным клеткам расставлены золоченые шахматы, словно игра была прервана на половине. А посреди чертога – трон из слоновой кости. Перед ним – другая шахматная доска, золотая, и на ней дюжина только что выточенных золотых фигур, одна, недоделанная, лежит на боку вместе с напильником и золотым стержнем, из которого ее вытачивали.
Я понял, что это не откровение о будущем, а сказочный чертог Ллуда-Нуаты, властителя Потустороннего мира. Сюда собираются все герои песен и сказаний. Здесь некогда покоился меч, здесь в свой срок объявится, быть может, видение копья и Грааля. Здесь Максен улицезрел свою возлюбленную, на которой в верхнем мире женился и породил с нею долгую династию правителей, последним отпрыском коей был Артур...
Как сон поутру, все растаяло. Но темная пещера осталась, посреди нее на троне восседал темный король и рядом с ним королева, полускрытая в тени. Где-то пел дрозд, и я видел, как королева оглянулась и вздохнула украдкой.
И я, глядя на все это, осознал, что я, Мерлин, на этот раз не пожелал увидеть правду. Уже зная ее, быть может, в глубине души, я возвел у себя перед глазами чертоги Ллуда, тронную залу Диса и его томящуюся в заточении Персефону. А за ними прячется правда, и я, как слуга бога и Артура, должен до нее добраться. Я стал смотреть снова.
Журчанье струй, поющий дрозд. Затемненные покои, но без высоких сводов, не заставленные золотом и серебром; окно занавешено, горят светильники, за инкрустированным столиком сидят мужчина и женщина и играют в шахматы. Она словно бы выигрывает; он хмурится и напряженно горбится над доской, обдумывая следующий ход. Она смеется. Вот он поднял руку, потянулся за фигурой, но задержал ее в нерешительности и, снова опустив, еще ниже склонил голову. Женщина что-то сказала, мужчина оглянулся, потом встал, чтобы поправить фитиль в одной из ламп; и, пока он глядел в сторону, женщина протянула руку и переставила на доске одну из фигур, проворно и ловко, как воришка на базаре. А когда он обернулся, она уже снова сидела паинькой, сложив руки в подоле. Мужчина посмотрел, изумился, потом расхохотался во весь голос и сделал ход. Его слон съел ее королеву. Она от неожиданности изящно всплеснула руками и принялась было снова расставлять шахматы на доске. Но он вдруг нетерпеливо вскочил, взял ее за обе руки и притянул к себе. При этом шахматы посыпались на пол и черный король лег подле белой королевы, а белый лицом вниз откатился в сторону. Живой король посмотрел под ноги, снова засмеялся и шепнул что-то ей на ухо. Он обнял ее и привлек к себе, и подол ее платья разметал по полу шахматы, а его нога наступила на белого короля – слоновая кость хрустнула, и фигурка распалась.
А с тем распалось и мое видение, растаяло в серых космах тьмы и расползлось по углам перед светом лампы в последних отблесках гаснущего очага.
Я тяжело поднялся на ноги. За порогом били копытами и бряцали сбруей кони, в саду пел дрозд. Я снял с крючка плащ, поплотнее в него завернулся и вышел. Кей в нетерпении топтался возле коней, кусая ногти. Он бросился мне навстречу.
– Ну, узнал?
– Кое-что. Она жива и невредима.
– А! Слава Христу за это. Где же она?
– Пока не знаю. Но буду знать. Минуту, Кей. Вы нашли сокола?
– Сокола?
– Да. Королевина сокола. Того, что она спустила и поскакала за ним следом в лес.
– Его никто не видел. А это могло бы помочь?
– Не знаю. Просто спросил. А теперь вези меня к Бедуиру.
3
По счастью, Кей больше не задавал вопросов, занятый тем, чтобы усидеть в седле, пока копыта наших лошадей скользили и спотыкались по горному склону. Света было достаточно, но лил проливной дождь, и было трудно пробираться среди луж и потоков по целине напрямик от Яблоневого сада к лесу, в котором пропала королева.
Под конец мы уже ехали на огонь факелов, мелькавших в отдалении, и на голоса, усиленные и искаженные ливнем и ветром. Бедуира мы застали выше колен в воде, бредущего по дну какой-то заводи, среди ольшаника и пней вековых дубов, некогда срубленных или сваленных бурей и с тех пор пустивших новые узловатые и спутанные побеги.
У одного из таких пней столпились люди. Несколько факелов полыхали, привязанные к сухим ветвям, и еще два человека с факелами спустились в воду, помогая Бедуиру волочить по дну бредень. На берегу, позади дубового пня уже высилась, истекая водой и блестя в свете огней, груда черных обломков, выловленных бреднем со дна заводи. Всякий раз, как бредень шел, тяжело наполненный, люди подавались вперед, страшась и ожидая увидеть в сети тело утонувшей королевы.
Как раз когда мы с Кеем подъехали, люди вытряхивали из бредня на берег очередной «улов». Наши кони, оскользаясь на размокшей земле, с готовностью встали над заводью. Но Бедуир даже не обратил на нас внимания. Я услышал, как он осипшим, измученным голосом распоряжался, откуда заводить бредень на этот раз. Люди на берегу окликнули его, он обернулся и, выхватив факел у соседа, бросился к нам, с силой расплескивая ногами воду.
