Работники сделали перерыв около полудня. Устроившись посреди лоз, они смеялись и разговаривали, любуясь лучшим видом на земле, и Симона чувствовала себя избранной. Мысль о том, что ей придется покинуть все это, пронзила ее сердце печалью. А потом они вернулись к работе, и больше не было времени для сожалений, только для винограда. Алесандер появился к ланчу, с коробками с едой из местного ресторана, и сборщики разделили трапезу за самодельным столом.
— Спасибо тебе, — сказала Симона, провожая мужчину до машины. Не имело значения, заботился ли он о своей будущей земле или проявлял внимание к людям, Симона была благодарна ему. — Большое спасибо.
Алесандер обнял ее и легко поцеловал в губы, к удовольствию зрителей.
— Мне тебя не хватало, — сказал он.
— Мы поженимся через три дня. — Думаешь, урожай успеют собрать?
Он зарычал, и она ощутила этот звук всем телом.
— Не важно. Я женюсь на тебе в любом случае. — И он снова поцеловал ее.
«Он так сказал, потому что все на нас смотрели, — убеждала себя Симона, срезая виноград. — Только поэтому».
Но все равно она хранила в памяти его взгляд.
* * *
Три дня спустя сбор урожая был закончен, и Симона надела платье, в котором должна была предстать как невеста наследника рода Эскивель. Его сшил тот же дизайнер, что и платье для вечеринки Маркела. Алесандер настоял на этом, Симона спорила, что это не обязательно, но, как только она увидела платье, все ее возражения исчезли. Оно было прекрасно. С облегающим лифом, узкой талией и драпировкой на бедрах, оно во многом перекликалось со стилем предыдущего платья, но было намного более роскошным, с многослойной юбкой и тончайшим орнаментом на лифе.
Симоне не нужно было спрашивать, как она выглядит. Слезы показались на глазах ее деда, когда она вышла из комнаты, и эти слезы сказали все. Ее обман стоил этих слез. Счастливый взгляд Фелипе того стоил.
— Ты прекрасна, — сказал ее дед слабым голосом. — Ты сделала меня самым гордым человеком на земле.
— И ты тоже прекрасно выглядишь, Abuelo.
И она не покривила душой. Симона беспокоилась, будет ли ему под силу выполнить его часть церемонии, но, свежевыбритый и в новом костюме, Фелипе был готов на подвиги.
— Пойдем, — сказал он, предлагая внучке руку. — Машина нас ждет.
Когда они прибыли на виноградник Эскивель, почти вся деревня собралась приветствовать их у винодельни, где были накрыты столы.
— Не волнуйтесь, — сказала распорядительница, — за сбором урожая всегда следует праздник. Это только лишний повод отпраздновать.
Камеры защелкали вспышками, когда Фелипе наконец выбрался из машины и взял внучку под руку, чтобы вручить ее жениху. Эзмерельда шла перед ними, такая величественная и невозмутимая, что Симона сама успокоилась, глядя на нее. Фелипе шел медленно, спотыкаясь, но сияя гордой улыбкой. «Это его триумф — больше чем мой», — подумала Симона, замедляя шаг. Фелипе снова был с людьми, среди которых прожил всю жизнь, пока смерть жены, а потом его собственная болезнь не отрезали его от них.
А потом она увидела Алесандера. Высокий и широкоплечий, он был невероятно красив, и он улыбался снисходительно, словно понимал, почему они идут так медленно. Эта улыбка согрела Симону до самого сердца. Неудивительно, что ей так трудно ненавидеть этого мужчину.
Наконец они добрались до конца прохода, Симона поцеловала деда в обе щеки, и он передал ее в руки жениха. «У меня получилось, — думала Симона, произнося брачную клятву. — Мой безумный план сработал».
Почти сработал. Их объявили мужем и женой, и осталось пережить празднование, а потом те изменения, что Алесандер внес в контракт…
С праздником получилось легко. Жители деревни действительно были настроены веселиться, и Фелипе был в самой гуще этого веселья. Симона видела, как он выбрался танцевать, и беспокоилась, надолго ли у него хватит сил. Но она не могла его остановить, когда он получал столько удовольствия.
— Как ты это сделала? — спросил Алесандер, кружа ее в танце. — Как убедила Эзмерельду стать подружкой невесты?
Симона улыбнулась и нашла глазами пару, которая танцевала с первых нот музыки, привлекая внимание фотографов даже больше, чем виновники торжества.
— Я сказала ей, что ничего не понимаю в организации свадеб, и попросила помощи.
— И все?
— Упомянуть, кто твой шафер, тоже помогло.
Алесандер рассмеялся:
— Вы восхитительны, сеньора Эскивель.
Симона взглянула на него, желая, чтобы все сложилось иначе:
— Ты тоже.
Он привлек ее ближе к себе, и она расслабилась в его объятиях и позволила ему вести в танце и обнимать ее. Она наслаждалась этим волшебным моментом, пока могла, потому что знала — он не продлится долго.
Так и вышло: не прошло и минуты, как они услышали вскрик. У Симоны ушли секунды, чтобы понять, почему музыка затихла, и она бросилась к Фелипе. Старик лежал на танцполе без сознания.
Глава 9
Алесандер обнимал ее за плечи, пока машина скользила по ночным улицам.
— Ты слишком напряжена.
— Правда? — Симону это не удивило.
Она думала, что сможет расслабиться, когда выйдет из больницы. Алесандер обнял ее, и она позволила, ища поддержку в его силе, но это не помогло ей успокоиться. Врачи заверили ее, что Фелипе всего лишь перенапрягся и завтра его можно будет забрать домой. Но ее облегчение растворилось, как только Симона поняла, куда Алесандер ее везет. В свою квартиру. В свою постель. Облегчение от того, что Фелипе в надежных руках, сменилось мрачным предчувствием того, что предстояло ей. Тяжесть руки на ее плечах, прикосновение пальцев к ее коже, жар бедра вдоль ее ноги — все это только усиливало ее напряжение. Алесандер изменил условия договора вопреки ее воле и теперь собирался потребовать от нее исполнения супружеского долга. Шантажом. И то, что он дождался свадьбы, не успокаивало Симону, потому что эта ночь пришла.
— Доктора сказали, твой дед будет в порядке. — Алесандер приобнял ее сильнее, поглаживая ее плечо, неверно понимая причины ее волнения.
Это только больше ее разозлило. Этот брак был фальшивкой, средством достичь цели, ничем больше. Алесандер совершенно ее не знал. Он не понимал, как она думает, не знал, что ее беспокоит, как должен понимать настоящий муж, любящий муж. И при этом он собирался лечь с Симоной в постель и разделить с ней высшую степень близости, как если бы вправду был ее мужем. Как если бы заботился о ней. Черт бы побрал этого мужчину, который не мог смириться с мыслью, что существует женщина, не желающая бросаться к его ногам!
— Ты, наверное, разочарован, — сказала она, отодвигаясь от него, насколько позволял узкий салон машины. — Это мог быть самый короткий брак в истории, и ты бы уже получил весь виноградник.
