На “Орке” наконец подняли парус, и вот корабль уже вышел в пролив между королевским островом и его соседом. За кормой у него на самом краешке вспененной “Орком” волны покачивался на волнах “Морской дракон”, будто пес, загоняющий олениху и пятерых ее детенышей на юг, в сети, раскинутые для них Верховным королем Артуром.
Как только корабли покинули Оркнейские острова, благополучно унося на юг королеву и ее семью, капитан “Морского дракона” перестал тревожиться из-за скорости плаванья. Верховный король еще гостил в Малой Британии, до тех пор, пока он не вернется в Камелот, никто не станет требовать присутствия там Моргаузы. Но капитан предусмотрительно отвел дополнительное время в пути на случай, если корабли застанет непогода, что вскоре и случилось. Когда они проходили через Мьюир Орк — узкий пролив Оркнейского моря, лежащий меж большой землей и внешними островами, ветры, силой не уступавшие штормовым, разметали корабли и заставили искать укрытия внизу даже самых выносливых пассажиров. Наконец после нескольких дней штормовой погоды ураганные ветры утихли, и оркнейский корабль добрался до укрытых от бурь вод устья Итуны и стал там на якорь. “Морской дракон” с трудом вошел в ту же гавань парой часов позднее. Выяснилось, что королева и ее оркнейская свита все еще на борту, но как раз завершают приготовления к тому, чтобы сойти на берег и по суше совершить путешествие в Лугуваллиум, столицу Регеда, где посетят короля Урбгена и его супругу королеву Моргану.
Капитан “Морского дракона”, хоть он и прекрасно сознавал, что его поставили скорее охранять узницу, чем с почетом провожать августейшую гостью, не видел причин препятствовать этому путешествию. Король Урбген, пусть его супруга и заметно согрешила против своего брата Артура, всегда был верным слугой Верховного короля; он, без сомненья, проследит за тем, чтобы Моргаузе и ее выводку не причинили вреда, но будет также держать их под надзором, пока корабли починят после оркнейской бури.
Моргауза, которая не нуждалась в том, чтобы испрашивать соизволения на путешествие, уже отправила к сестре гонца с письмом, сообщая о своем скором прибытии. Теперь же и капитан “Морского дракона” отправил курьера к королю Регеда, и в конце концов кортеж, охраняемый с тем же тщанием, как и раньше, выехал по дороге к замку короля Урбгена.
Мордреду это путешествие показалось безжалостно кратким. Как только кортеж свернул от побережья и углубился в холмы, юноша оказался в земле, совсем не похожей на ту, что он видел, или даже на ту, что когда-либо рисовалась в его воображении.
Более всего поразило его изобилие деревьев. Единственными деревьями, которые он встречал на Оркнейских островах, были немногие чахлые ольхи и березы и истерзанный ветром терновник, жавшийся в скудном убежище долин. Здесь же деревья были повсюду: огромные раскидистые великаны, стоявшие каждый в своем островке тени и окруженные подвластными исполину “поселениями” кустов, мхов и плющей. Обширные дубовые леса, одевавшие подножия гор, по мере того как дорога поднималась все выше, уступали место соснам, беспрепятственно вставшим почти до самых вершин высоких утесов. А в каждой лощине меж этими утесами теснились все новые деревья: рябина, и остролист, и береза; поросшие густым лесом расщелины тянулись вниз с серебристых вершин, будто веревки с крыши хижины его родителей. Ольха и ива затеняли все до единого ручьи и речушки, а вдоль дороги и на склонах, спускавшихся к вересковым равнинам, вставали в ложбинках и укрывали каждое жилище — деревья и вновь деревья, и все в багрянце, и золоте, и сочной осенней меди, на фоне черненого блеска остролиста и темно-зеленых росчерков елей. Лещина сыпала из бархатистых чашечек спелыми орехами на дорогу, которой они ехали, и под серебряной паутиной осени словно гранаты поблескивали ягоды поздней ежевики. Гарет в волнении указывал на похожую на начищенный клинок слепозмейку, утекшую из-под копыт лошадей в заросли папоротника-орляка, а Мордред заметил маленькую косулю, наблюдавшую за ними из кустов многорядника, такую же неподвижную и пятнистую, как ковер опавших иголок и листьев, на котором она застыла.
Однажды, когда дорога проходила через высокий перевал, где меж гребней двух гор долина открывалась в голубую даль, Мордред натянул поводья, останавливая лошадь. Впервые в жизни глядел он вдаль и нигде не видел пред собою моря. Миля за милей колыхалась перед ним листва, и единственной водой, какую можно было разглядеть, были крохотные карновые озера в нависших долинах и сбегавшие к ним по серым валунам белые от пены ручьи. Одна за другой сизые холмы перекатами уходили вдаль, поднимались к огромной гряде гор, завершавшейся единой, коронованной квадратной белой вершиной. Гора это или облако? Все едино. Это — большая земля, королевство всех королевств, земля, из которой рождаются мечты.
Подъехал один из солдат — с быстрой улыбкой и любезным словом, — и Мордред вернулся на свое место в кортеже.
После у него осталось лишь самое смутное воспоминанье о первом пребывании в Регеде. Замок был громадный, переполненный народом и величественный, и застали они его в смятении и тревоге. Мальчиков сразу же передали на попечение сыновей короля; у них сложилось отчетливое впечатление, что их поспешно убирают с глаз долой, пока в замке улаживают какой-то кризис, суть которого никто не потрудился им разъяснить. Король Урбген повел себя с изысканной учтивостью, но был тем не менее рассеян и краток; королева Моргана не появилась вовсе. Сводилось все к тому, что в последнее время к ней как будто никого не допускали, и это уединение граничило почти что с заточеньем.
— Что-то, связанное с мечом, — сказал Гавейн, которому удалось подслушать беседу в помещении для стражи у ворот. — С мечом Верховного короля. Она увезла его из Камелота, пока король был за морем, а на его место положила поддельный.
— Не просто меч, — добавил Гахерис. — Она взяла себе любовника и меч отдала ему. Но Верховный король все равно его убил, а теперь король Урбген хочет ее отослать от себя.
— Кто тебе такое сказал? Конечно, ваш дядя ни за что не позволит так обойтись с его сестрой, что бы она ни сотворила.
— Да нет же, так оно и будет. Это из-за того, что она взяла меч, что равно измене. И поэтому Верховный король позволит Урбгену ее отослать, — горячо настаивал на своем Гахерис. — А любовник…
Тут во двор к ним вышел Габран передать приказ явиться к конюшням, и даже Гахерис, вовсе не славившийся своим тактом, счел за лучшее до поры отложить обсужденье.
Чуть больше, но самую малость, они узнали от двух сыновей Урбгена. Это были взрослые мужи, сыновья от первой жены короля, бывалые бойцы, которые сперва преисполнились гордости от того, что их отец заключил брачный союз с сестрой Артура, но теперь желали, чтоб и ноги ее не было в Регеде, и готовы были поддержать петицию Урбгена о расторжении этого союза.
Правда, по всей видимости, была такова. Моргана, связанная браком с человеком на много лет ее старше, взяла в любовники одного из соратников Артура, рыцаря по имени Акколон, человека храброго, честолюбивого и горячего. Его она уговорила, пока Артур был в отъезде, украсть из Камелота меч Калибурн, который называли еще Мечом Британии, и привезти его в Регед, оставив на месте королевского меча подмену, втайне изготовленную на севере каким-то прихлебателем Морганы.
