После секундной паузы, которая, казалось, длилась целую вечность, Торрихос отдал приказ начать атаку.
В тишине и спокойствии его каюты, где были слышны даже звуки прикосновения его пальцев к клавиатуре или пера к бумаге, те яростные атаки, которые всего несколько минут обрушились на планету зоров, казались далекими и нереальными. Конечно, об их последствиях можно было узнать только после высадки, но Сергею достаточно было закрыть глаза, чтобы представить, что творится там, внизу…
… Теплый весенний полдень. Над головой ясное небо, вокруг — цветущая растительность, чистый, прохладный воздух, легкий ветерок. Где-то неподалеку журчит ручей. И все это вдруг превращается в кромешный ад. С неба низвергаются потоки огня. Под действием воспламеняющих аэрозолей горит вся растительность. Земля сотрясается от взрывов, воздух наполнен едким дымом и гарью — горят дерево, пластик и даже плоть живых существ.
Как только Сергей закрывал глаза, перед ним возникали подобные видения. Он поспешно отгонял их прочь, и тогда почти зримые и слышимые образы страшных разрушений тускнели. Вместо них на дисплее компьютера он видел свой наполовину написанный доклад о проведенной акции.
Анализируя все это разумом, но не сердцем, он понимал, что не надо зацикливаться на страшных образах. Но чем сильнее рассудок противился этим образам, тем ярче продолжало их рисовать воображение. Иногда он представлял, что вместо поселения зоров на Л'альЧан бомбардировке подвергся Буэнос-Айрес или Сент-Луис, Лондон или Париж. Это очень напоминало Элайю, безжалостно разрушенную зорами в самом начале войны. На той планете непригодным для обитания живых существ оказался целый континент. Потребуется несколько столетий, чтобы лишь наполовину снизить радиоактивность всего того, что подверглось заражению.
Но и после таких аналогий мысль об атаке на Л'альЧан не становилась приятнее; они просто помогали понять, что же это было на самом деле.
— Войдите!
Дверь каюты слегка приоткрылась, и Сергей увидел своего помощника Чана и капитана «Севастополя» Тину Ли, переодевшуюся в обычную униформу. Сергей, поднявшись из-за стола, ответил на их приветствие, предложил капитану Ли сесть, а Чану жестом показал, что тот свободен. Заметив, что младшая по званию Ли испытывает явную неловкость, он тоже сел в кресло.
— Я полагаю, вы знаете, капитан, почему я попросил вас прибыть на борт «Ланкастера».
— Я догадываюсь, сэр.
— Я подумал, что нам не стоит что-либо обсуждать по каналу открытой связи. Кроме того, я должен был прежде всего переговорить с адмиралом, и, поскольку это первая крупная операция, которой я руковожу… Вы понимаете меня, капитан?
— Так точно, сэр.
— Хорошо, — Сергей наклонился вперед, опершись руками на колени. — Как говорят в таких случаях, позвольте мне быть откровенным с вами, Тина. Я очень высокого мнения о вашем корабле и команде и так же высоко ценю вас как командира. Я уверен, что вас всю жизнь выручало боевое мастерство, и именно благодаря ему «Севастополь» остается в строю. Но здесь мы не на патрульной службе, и во время военных действий никто из нас не принадлежит только самому себе.
Ваши действия не были предусмотрены общей диспозицией сражения. И ваш корабль ждала бы совсем иная участь, если бы я не приказал Берту Хэлворсену прикрыть вас с тыла. Ваша атака произвела впечатление, «Севастополь» записал на свой счет еще одну победу, но ведь и он сам мог превратиться в обломки.
— Война — рискованное дело, сэр.
— Капитан Тина Ли, я, черт побери, не штабная крыса! Не надо пудрить мне мозги. Твоя задача состоит не в том, чтобы рисковать где ни попадя, но точно знать, где риск необходим и оправдан. На Л'альЧан у зоров было три сторожевых звездолета и орбитальная база. Они были слабее нас и вооружением, и численностью, поэтому идти на риск и задерживать выход из прыжка не было никакой необходимости. На Мастафе заканчивается ремонт шести кораблей, любой из которых может войти в мою эскадру. Их командиры будут точно выполнять мои приказы. Кроме того, я знаю не меньше сотни боевых офицеров, которым можно доверить командование «Севастополем».
— Что ж, коммодор, у вас есть право выбора, — глаза Тины блеснули недобрым огнем, ее кулаки сжались. Сергей почти услышал слова, которые были у нее на уме: «Но знай, что высокие покровители есть не только у тебя».
— Я предпочел бы не искать замену. Мне нужен твой корабль, мне нужен твой опыт командира. Но я хочу, чтобы ты точно выполняла приказы.
— Так как же вы намерены поступить, сэр? — уже более спокойно спросила Тина.
— С тобой? Никак. На «Севастополе» повреждена навигационная система, которую, я уверен, ты быстро исправишь. Я не собираюсь давать тебе медали за твою лихую атаку. Может быть, это сделает адмирал. Но я требую, чтобы в будущем мои приказы выполнялись беспрекословно. Это даже не предмет для обсуждения. Если ты не будешь мешать мне делать мою работу, я обеспечу максимальный простор для твоей инициативы. Разумной инициативы.
Сергей встал, подошел к небольшому бару, вмонтированному в стену его каюты, и достал оттуда высокий графин и два бокала. Наполнив их, он протянул один Тине, которая взяла его с явным смущением.
— За наш успех, — сказал Сергей, и их бокалы слегка соприкоснулись.
Когда большая часть эскадры все еще находилась на орбите превращенной в руины планеты Л'альЧан, адмирал Марэ выступил с речью. Впоследствии эта речь не давала покоя Сергею в пути на Мастафу.
Было видно, что для этого выступления Марэ соответственно оделся. Адмиралы, особенно люди состоятельные, проявляли в покрое и отделке форменной одежды свои личные вкусы и пристрастия. У кого-то это было сделано со вкусом, у кого-то выглядело просто смешно. В основном, однако, в фасонах проявлялась ностальгия по старым флотским мундирам, давно вышедшим из обихода.
Для обращения к флоту Марэ выбрал простой черный китель с серебряными позументами на воротнике и рукавах. Кроме того, на темной ткани ярко выделялись ордена и медали, отдельные из которых были унаследованы от предков адмирала, также служивших Империи. Адмирал, надо признать, выглядел очень эффектно, хотя и не отходил от излюбленного им строгого аскетического стиля.
Когда Марэ начал говорить, в его глазах появился блеск одержимости, несколько странный и даже пугающий для постороннего взгляда.
— В долгой истории человеческой расы мы знали немало случаев, когда племя, нация или даже вся цивилизация оказывались на распутье, перед двумя дорогами. Одна из них вела к созиданию, победам, процветанию и власти, другая — к деструкции, поражению, нищете и рабству. В большинстве случаев мы делали правильный выбор. Но иногда мы все же шли по неверному пути, и тогда все наше сообщество, пережив серьезные потрясения, низвергалось в пыль и затаптывалось нашими преемниками.
Некоторые утверждают, что такие ошибки неизбежны, что нельзя повернуть колесо судьбы, которое всегда сталкивает одну часть человечества с другой. Действительно, в эпохи, предшествовавшие объединению всего человечества под властью единого императора, мы нередко оказывались на грани самоуничтожения в междоусобных войнах. Теперь наступила иная эра. Став единой расой, мы избрали новый курс и не воюем друг против друга, но, объединившись, ищем нашу общую судьбу в освоении безграничных просторов космоса. Осваивая космос, мы вступили в контакт с другими цивилизациями — отранов и рашков — и пришли к дружбе и взаимопониманию с ними, несмотря на то, что наши культуры разделяет пропасть куда более серьезная, чем в прошлом различия между отдельными общественными формациями на Земле.
