А что же Иисус, который тоже так любил Иерусалим?
Однажды Он вернется сюда, пройдет по этим улицам, рассматривая новые постройки, проповедуя народу, останавливаясь поговорить с детьми; она только надеялась, что это случится, когда они с отцом будут здесь в паломничестве.
Случаев представится множество. Герцог, знала она, дал обет примерно раз в три года совершать паломничество ради спасения души.
И три года спустя, когда ей было восемь и она вернулась вместе с отцом в Иерусалим, это случилось.
Он появился в узком мощенном камнем переулке, тянувшемся за самой стеной сада.
Вилла Лентула располагалась на краю города, а за ней простирались поля – то, что здесь, в Святой Земле, называлось полями: участки каменистой земли, весной – с редкими травинками, немощными белыми и желтыми цветами, похожими на маргаритки, и красными анемонами, которые отец называл лилиями полей. Летом тут не было ни травы, ни цветов, и пастухи в поисках пастбищ уводили отары все дальше и дальше к горам.
Именно это и делал этот человек – в воображении Алисы уже Иисус. Он шагал по улицам города в окружении учеников, обращаясь к народу; он медленно продвигался по переулку, ведшему из города, и овцы льнули к его коленям. В одной руке у него был пастуший посох с крюком, а на плечах лежал ягненок, свешивавшиеся ноги которого он придерживал свободной рукой.
Добрый Пастырь.
Алиса узнала картинку, которую столько раз видела, хотя сам молодой человек очень мало походил на росписи и занавеси в церквях. Даже для восьмилетней девочки, в глазах которой тридцать – это уже почтенный возраст, а сорок – так просто дряхлость, этот человек казался молодым. Никаких светлых золотых волос и аккуратной маленькой бородки, никаких белых одежд и, уж конечно, никакого нимба. Просто худой юноша, темноволосый и темноглазый, и на щеках у него тень от трехдневной щетины, и одет он в коричневый кафтан, подпоясанный красной с узлами веревкой. Ноги его были босы.
Овцы блеяли и жались к его ногам. Он увидел Алису, примостившуюся на верхушке садовой стены в тени тамариска, и, подняв голову, улыбнулся.
Это решило все дело. Слегка задыхаясь, хотя на палящем солнце среди шума и запаха овец повсюду невозможно было испытать благоговение, Алиса сказала:
– Так, значит, ты вернулся! Я знала, что ты вернешься!
Он остановился, опершись на посох. Ягненок у него на плече издал жалобное «мэ-э-э», юноша наклонил голову и успокаивающе потерся о курчавую шерсть щекой.
– Я часто хожу этим путем.
Хотя говорила она по-латыни, ответил он ей на родном ее языке, но что удивительного в этом? Разумеется, Он так бы и сделал.
– Кто ты, юная дева? – спросил он. – Ты, думаю, здесь гостья, паломница в моем городе. Должно быть, он совсем непохож на родную твою Британию. Как тебе понравилось здесь, в земле, которую вы зовете святой?
– Понравилось, очень понравилось. Но я хотела бы знать… – начала Алиса, потом ее внезапно охватила обычно чуждая ей робость. Что на самом деле можно сказать тому, кто восстал из мертвых, в том самом городе, где его так жестоко убили? Сглотнув, она молчала.
– Ты хотела бы знать… – подсказал он.
У него были очень добрые глаза, которые все еще улыбались, но девочка обнаружила, что совершенно неспособна задать свои вопросы.
– О, все дело в овцах, – быстро нашлась она. – У них длинные ноги и смешные унылые уши. Они совсем не похожи на наших. А те, что есть у нас дома в Регеде, они особенные. Они маленькие, с мохнатыми ногами и голубоватой шерстью, и всю зиму они проводят на склонах холмов. Нам не нужно перегонять отары, как это делаете вы. Там, где мы живем, травы всегда вдоволь.
– Я кое-что знаю о вашей стране. – Конечно, знает. – Она, наверное, прекрасна во все времена года.
– Да. У нас очень красиво. Ты ведь придешь к нам однажды? Люди говорят, когда-нибудь…
– Госпожа Алиса? Госпожа Алиса?
Это в их разговор вторглась Мария, ее кормилица, только что пробудившаяся от легкого сна на солнышке и обыскивавшая сад в поисках своей подопечной.
– Надеюсь, когда-нибудь это случится, – ответил пастух и, подняв в прощальном жесте руку, отвернулся.
Соскользнув со стены, Алиса побежала навстречу кормилице, которую повергла в изумление своим примерным поведением весь остаток дня.
Глава 6
– Замечала ли ты, – сказала однажды Алиса, которой минуло уже одиннадцать зим и которая была настолько хороша собой, насколько вправе быть девочка ее лет – уже не милое дитя, но еще и не юная дева, – что мой отец всегда заговаривает о душе, когда северный ветер наполняет замок сквозняками?
Она обращалась к своей служанке Мариамне, которая только усмехнулась в ответ.
– Что тут скажешь, хуже были бы суровые мысли, когда дует ветер с юга. А так путь нас ждет быстрый и легкий, и к концу апреля мы, благодарение Господу, будем греться на солнышке! Хорошо будет вновь оказаться дома.
Мариамна была родом из селения в каких-то двух милях от Иерусалима. В услужение в дом герцога она попала в прошлое паломничество Ансеруса с дочерью в Святую Землю.
– Это было чудесно, правда? – Алиса коротко вздохнула. – Путь в Иерусалим был лучше всего – тебя, правда, с нами тогда не было, – и погода стояла прекрасная, и столько мест мы повидали – и Рим, и Тарентум, а потом мы еще задержались у родни моей матери в Афинах. Ты ведь видела Афины на обратном пути. И само паломничество… Разумеется, в Иерусалиме чудесно, хотя там и нечего делать, кроме… Я хочу сказать, я знаю, что в паломничество отправляются ради спасения души, вот только… – Незаконченная фраза угасла с чем-то, очень похожим на вздох.
Рука Мариамны на мгновение застыла над работой – служанка вышивала своей госпоже новую сорочку. Игла сверкнула в луче солнца, на удивление яркого для марта, выходивший на южную сторону покой Алисы согрелся. Впрочем, Мариамну, хоть она и провела три года в северных странах, холодок британской зимы все еще пробирал до костей.
– Только? – подстегнула она.
– Ох, дело в том, что мне не хочется уезжать из дому перед самым приходом весны. Погляди, что мы теряем: уже показались первоцветы и примулы, а моя лошадка должна в июне ожеребиться. Но, думаю, мы успеем вернуться к этому времени.
– Вернуться домой к, июню? Как можно? Ты успела забыть, госпожа? Только путешествие по морю заняло Господь знает сколько недель, а я помню их все до единой, так мне было дурно. Нам ни за что не быть дома к июню.
Встав с кресла, Алиса подошла к окну. Косые солнечные лучи падали на широкий каменный подоконник, и запахи ранней весны – земли, и сосновой смолы, и набухающих почек, и нарождающейся зелени – с легким ветерком влетали в окно.
Алисе подумалось, что она различает даже запах талого снега: небольшие талые сугробы еще упорно цеплялись за жизнь в тени деревьев. Она с улыбкой повернулась к девушке. Несмотря на разницу в возрасте, а Мариамна была на четыре-пять весен старше Алисы, именно Алиса, с самого рождения хозяйка Замка Розы и всех прилегающих к нему земель, зачастую казалась старшей из них.
