— Почему я?
Он поморщился:
— Слишком много разговоров. Считай, что на счастье. — И придержал ее свободной рукой за талию, поскольку торможение должно было получиться экстренным.
Мэри пожала плечами и дернула за рычаг. Он поддался довольно легко, но…
Напрасно они приготовились, напрягшись в ожидании рывка, и даже Андрей Валентинович вцепился своими пластинчатыми пальцами, в прошлом сосисками, в косяки по обе стороны облепившего дверь тела. Ничего такого сногсшибательного, хоть отдаленно напоминающего торможение, не произошло: поезд мчался в сумеречном тоннеле все с той же, отнюдь не маленькой скоростью.
— Так. Не вышло, — констатировал Гений, отпуская ручку с одной стороны и Мэри с другой. — Ну что ж, пошли дальше.
И они отправились по вагонам к голове состава с Андреем Валентиновичем по пятам, можно сказать, на его фоне, словно предваряя грот, оторванный от корабля. Нельзя сказать, чтобы путь их был легок: без обширного, сокрушительного на вид фасада маячащего позади Валентиновича он мог бы оказаться и более спокойным. Чего только не попадалось на этом пути: в тускло освещенных коридорах двигались, медленно перемешиваясь и догоняя друг друга, разрозненные части тел, метались, отскакивая от стен, шары, подозрительно напоминающие скомпонованных людей, порой из купе вываливались, на ходу рассыпаясь и перестраиваясь, целые сооружения из геометрических фигур. Не приходилось сомневаться, что они почему-то не ведают о собственном преображении и спокойно относятся к себе подобным, а также к Гению и Мэри, поэтому те не могли бы с уверенностью утверждать, что с ними самими все в порядке. Но Валентиновича разнообразный народ пугался — паниковал, прятался, порой рушился под ноги и распадался в ужасе на запчасти, которые часто оставались мобильными, шныряли в окружающем довольно узком пространстве, пружинили о Валентиновича и всячески мешали продвижению вперед.
А они спешили. Только когда появилась конкретная цель, пришел и страх опоздать с ее выполнением. В каждом вагоне они обрывали стоп-кран, и все с нулевым результатом. Они не обсуждали плана дальнейших действий, и так было ясно, что в случае неудачи они не остановятся на пассажирской части поезда, а дойдут до кабины машиниста. Надо будет — и по крыше.
Уже не заостряя внимания на чудесах перевоплощения, творящихся вокруг, они добрались до вагона-ресторана и обнаружили, что он закрыт. Рядом с дверью имелась панель с кнопкой вызова, динамиком и глазком камеры. Гений нажал на кнопку:
— Откройте, ФСК! — выкрикнул он и подставил к глазку ксиву.
Спустя несколько секунд дверь распахнулась, их схватили и заволокли внутрь. Андрей Валентинович остался снаружи — наверное, потому, что сцапавшие их граждане имели цилиндрическую форму, а плоского Валентиновича хоть и можно было по идее скатать в цилиндр, но в развернутом виде он неизменно наводил страх на иные конфигурации. А ведь это были… Да, сомневаться не приходилось: судя по одежде, тоже видоизменившейся соответственно форме тел, три цилиндра, засевших в ресторане, были милиционерами — вероятно, поездной бригадой, причем явно растерянной, деморализованной и сбитой с толку.
— Капитан Смеляков, Служба Контроля, — представился Гений.
— Сержант Стрельников, — цилиндр поплотнее «взял под козырек», в то время как остальные переместились в проход меж столиков. Интересная деталь: руки у сержанта сливались с корпусом, а когда начинали двигаться, то не отрывались, просто поверхность ходила крупными волнами, вполне успешно совершая те или иные действия. Он взял со стола стакан с водой: — Вы в порядке, капитан? Вот, выпейте… — М-да, а может, и не с водой.
— Нет, спасибо, — отклонил предложение Гений. Мэри тоже покачала головой, и судорожная «волна» опрокинула содержимое стакана внутрь цилиндра. — Мне необходимо попасть в кабину управления, — сказал Гений. — Это возможно?
— Мы уже пытались, но машинист заперся и не отвечает на вызовы. И с внешним миром нет никакой связи…
— Вы, я вижу, тоже заперлись, — заметил Гений. Стрельников как-то неловко покачался, словно переминаясь с ноги на ногу:
— Простите, растерялись… Капитан, может, вы понимаете, что творится в поезде? Это какой-то эксперимент, да? — похоже, что представитель Службы Контроля явился для них последней надеждой получить какое-то приемлемое объяснение происходяшему.
— Разбираемся, сержант, — «утешил» его Гений. — Сейчас первоочередная задача добраться до машиниста. Пойдемте! — и он решительно двинулся по вагону. Рядовые цилиндры посторонились с его пути, пропустили Мэри и устремились следом От Мэри не укрылся некоторый разор на ближайших столиках — початая водка, неаккуратная закуска. Стражей порядка можно было понять: не в их силах было блюсти порядок в сложившейся ситуации, очень смахивающей на конец света. В его преддверии оставалось только выпить.
Они прошли через пустую кухню — Гений не стал интересоваться, где обслуживающий персонал: вероятно, их форма была далека от цилиндрической, и милицейская команда, наверняка считавшая себя «последними людьми», оккупировала территорию ресторана, выгнав чуждые экземпляры за дверь.
Наконец они вышли в помещение тамбура, где уперлись в закрытую железную дверь. Сержант заверил, что она ведет непосредственно в кабину машиниста; было отрадно, что состав не прицеплен к электровозу, а представляет с ним в некотором роде одно целое, то есть для визита необязательно было выбираться наружу. По идее достаточно было набрать на панели код вызова и оповестить о цели, что и попытался сделать сержант, пройдясь по панели мелкими точечными вибрациями, потом волнами покрупнее забарабанил в саму дверь — с тем же нулевым результатом.
— Вот видите, ни ответа, ни привета, — констатировал он, откатываясь.
— А если того… Отстрелить замок? — внесла предложение Мэри, в сомнении рассматривая цельнометаллическую дверь, вообще-то лишенную наружных признаков замка.
— Не имею права стрелять вблизи двигателя и системы управления.
— Но как же туда добраться? По крыше? — высказала все-таки Мэри вновь замаячившую перед нею не очень приятную перспективу.
— Так, погодите-ка! — Гений, озаренный какой-то мыслью, внимательно осмотрел дверной стык. Потом развернулся и, распорядившись: — Сержант, за мной! Остальным ждать здесь, — направился обратно в вагон, пройдя меж откачнувшимися рядовыми.
Чтобы не терять в их отсутствие времени даром, Мэри постучала кулаком в дверь не слишком-то вежливо, потом принялась барабанить. Ее отстранило волнообразное движение одной из гуттаперчевых колонн. Пахнуло водкой.
— Разрешите уж нам, — произнес рядовой, после чего вложил свою лепту в посильное выбивание пыли из железного препятствия: дверь выбивалась плохо, лишь глухо рокотала, как бы возражая, но за нею никто не возражал.
— Пусти-ка, — второй служитель закона, оттолкнув товарища, заколотил в дверь рукояткой пистолета, ствол которого утопал в гуляющей по нему штормовой волне. Мэри зажала уши.
