Скатились мы, значит, в этот «крупный промышленный и
культурный центр», в котором жителей как-никак пять тысяч человек, и Чудаков на
полной скорости начал крутить по совершенно одинаковым улицам среди совершенно
одинаковых четырехэтажных домов. Может, и мне придется жить в одном из этих
домов, если товарищ Кравченко найдет время оторваться от своей общественной
деятельности и ответить на мои серьезные намерения. Не знаю уж, как я свой дом
отыщу, если малость выпью с получки. Придется мету какую-нибудь ставить или
надпись: «Жилплощадь занята. Глава семьи – Виктор Колтыга».
Вырвались мы на шоссе и жмем по нему. Здесь гладко: грейдеры
поработали. Юра мечтает:
– Разрежу его, посыплю песком и съем…
– Чудак, – говорит Базаревич, – посыпать
апельсины сахаром – это дурной тон.
– Витька, – обратился ко мне Миша, – а
правда, что в апельсинах солнечная энергия?
– Точно, – говорю, – в каждом по три
киловатта.
– Вить, так я на тебя надеюсь, – говорит Юра.
– Кончай, – говорю, – резину тянуть.
Надеешься, так и молчи… Надеяться надо молча.
В это время нагоняет нас самосвал «ЯЗик», а в нем вместо
грунта или там щебенки полным-полно ребят. Веселые, смеются. Самосвал идет
наравне с нами, на обгон норовит.
– Эй! – кричим. – Куда, ребята, катаетесь?
– В Талый, за апельсинами!
Мы заколотили по крышке кабины: обидно было, что обогнал нас
дряхлый «ЯЗик».
– Чудаков! – кричим. – Покажи класс!
Чудаков сообразил, в чем дело, и стал было показывать, но
самосвал в это время вильнул, и мы увидели грейдер, весь облепленный ребятами в
черных городских пальто. Через секунду и мы стали обходить грейдер, но Чудаков
сбросил скорость. Ребята на грейдере сидят, как галки, синие носы трут.
– Куда, – спрашиваем, – торопитесь?
– В Талый, – говорят, – за апельсинами.
Ну, взяли мы этих парней к себе в кузов, а то ведь они на
своем грейдере поспеют в Талый к одним только разговорам о том, кто больше
съел. Да и ребята к тому же были знакомые, из авторемонтных мастерских.
Тогда Чудаков стал показывать класс. Мы скорчились на дне
кузова и только слушали, как гудит, ревет воздух вокруг нашей машины. Смотрим,
самосвал уже сзади нас. Ребята там встали, стучат по кабине.
– Приветик! – кричим мы им.
– Эй! – кричат они. – Нам-то оставьте
малость!
– Все сожрем! – кричим мы.
Дорога начала уходить в гору, потом пошла по склону сопки, а
мы увидели внизу, в густой синеве распадка, длинную вереницу красных огоньков,
стоп-сигналов машин, идущих впереди нас на Талый.
– Похоже на то, что в Талом сегодня будет
карнавал, – сказал Леня Базаревич.
На развилке главного шоссе и дороги, ведущей в зверосовхоз,
стояла под фонарем плотная группа людей. Они «голосовали». Видно было, что это
моряки. Чудаков притормозил, и они попрыгали в кузов. Теперь наша машина была
набита битком.
– Куда, – спрашиваем, – путь держите, моряки?
– В Талый, – говорят, – за апельсинами.
Они, оказывается, мчались из Петровского порта на попутных.
Это был экипаж сейнера «Зюйд» в полном составе, за исключением вахтенного. Смотрю,
а среди них сидит тот самый парнишка, который на танцах приударял за Люсей.
Сидит, мичманку на уши надвинул, воротник поднял, печальный такой паренек.
– О, – говорю, – Гера! Привет!
– А, – говорит, – здорово, Витя!
– Ну, как, – спрашиваю, – рыбка ловится?
– В порядке, – отвечает.
Так, значит, перекинулись, вроде мы с ним добрые знакомые,
не то, что дружки, а так.
Едем мы, мчимся, Чудаков класс показывает, обгоняем разную
самодвигающуюся технику: машины, бортовые и «ГАЗ-69», тракторы с прицепами,
грейдеры, бульдозеры, мотоциклы. Черт, видно, вся техника в радиусе ста
километров поставлена на ноги! Господи ты Боже, смотрим: собачья упряжка шпарит
по обочине! Одна, другая… Нанайцы, значит, тоже решили повитаминиться.
Сидим мы, покуриваем. Я ребятам рассказываю все, что знаю
про цитрусовые культуры, и иногда на Геру посматриваю. И он тоже на меня
нет-нет да взглянет.
Тут я увидел, что нас нагоняет мотоцикл с коляской, а за
рулем Сергей Орлов, весь в коже, и в очках, и в мотоциклетном шлеме. Сидит
прямо, руки в крагах расставил, как какой-нибудь гвардейский эскорт. Сзади,
вижу, сидит бородатый парень – ага, Николай Калчанов. А в коляске у них
девушка, тоже в мотоциклетных очках. Это парни из Фосфатогорска, интеллектуалы,
а вот девчонка что-то незнакомая.
Взяли они на обгон, идут с нами вровень.
– Привет, Сережа! – крикнул я им. – Ник,
здорово!
– А, Витя, – сказали они, – ты тоже за
марокканской картошкой спешишь?
– Точно, – говорю. – Угадали.
– Закурить есть? – спрашивает Калчанов.
Я бросил ему пачку, а он сразу сунул ее девчонке в коляску.
Смотрю, девчонка спрятала голову за щиток и закуривает за щитком. Тут я ее
узнал – это была Катя, жена нашего Айрапета Кичекьяна, учительница из Фосфатки.
Катя закурила, помахала мне рукавицей и улыбнулась, показала все-таки свои
зубки. Когда они с мужем приехали к нам с материка, самого Айрапета никто не
замечал – так была красива его жена. Такая блондинка, прямо Барбара Квятковская
из журнала «Экран». Тоже паника у нас тогда началась, вроде как сейчас, с
апельсинами. Все норовили съездить в Фосфатогорск посмотреть на нее. Ну, потом
привыкли.
Зверь, а не машина у Орлова! Он легко обогнал нас и стал
уходить. Чудаков пытался его достать, но дудки. Мы их догнали на семьдесят
третьем километре, они вытаскивали машину из кювета. Коля Калчанов хромал, а
Катя, смеясь, рассказывала, как она вылетела из коляски, пролетела в воздухе
метров десять – нет, двадцать, ну, не двадцать, а пятнадцать, в общем, метров
пять она летела, ну ладно, пять – и зарылась головой в снег. Орлов в своем
шлеме и по пояс в снегу выглядел прямо молодцом. Мы помогли им вытащить машину,
и они поехали теперь уже потише, держась за нами.
В общем, дорога была веселая, все шоссе грохотало десятками
двигателей, а перед самыми Шлакоблоками мы встретили рейсовый автобус Талый –
Фосфатогорск, из которого какой-то типчик бросил нам в кузов горсть оранжевой
апельсиновой кожуры.
