Понятия не имею, чего я ожидала. Даже после прошлой ночи ситуация с бабушкой Ха виделась, как максимум, очень эксцентричной, но мое разочарование от того, что нельзя сразу увидеть кузена, было так велико, что я разорвала пакет с яростью, будто собиралась обнаружить там анонимное оскорбление или, по крайней мере, подделку. Но это, несомненно, писал кузен. Все было совершенно обычно, ничуть не восхитительно и привело меня в ярость.
Дорогая, ужасно жаль, так как ничего на свете я не хотел бы больше, чем где-нибудь устроиться с тобой, как только ты вырвешься оттуда, и все услышать. Особо мне интересно, отвел ли тебя Дж.Л. опять к бабушке Ха. Меня почти поймали, когда мы расстались. Бабушка Ха спустилась в подземный коридор вместе с девушкой, как раз когда я сходил со спиральной лестницы. Я вовремя спрятался, но чуть-чуть ее увидел. Как ты и говоришь, она достаточно активна и говорит девятнадцать слов, пока девушка произносит дюжину. Мне очень хотелось выскочить и поболтать с ней прямо там, но я побоялся, что они ослепли бы от ужаса, поэтому остался, где был, пока они не закрыли за собой дверь принца, а потом вышел. Все было спокойно. Подобрал машину и спустился, не встретив ни души. Не хотел идти в гостиницу на заре, поэтому позавтракал в кафе и позвонил в Алеппо, не могу ли я перехватить отца Бена. Мне сказали, что он отправился в Хомс, а сейчас уже находится в пути домой.
А сейчас ты на меня ужасно разозлишься, особенно после темных намеков ночью. Может, я был и неправ, кое-что, сказанное ей Халиде, многое объяснило. Скажу при встрече. Но осталась маленькая проблема, и единственный человек, способный мне помочь, – это отец Бена. Думаю, из дома он почти сразу уедет в Медину. Поэтому я отправился ловить его в Дамаске. Очень жаль, понимаю, что ты будешь в ярости, но вернусь, как только смогу, возможно, завтра или во вторник утром. Дожидайся меня и точи когти. Но очень тебя прошу, больше ничего не предпринимать. Только увеличь срок, на который сняла номер в гостинице, а когда я вернусь, будет очень весело. Я думаю, если моя идея сработает, я все-таки увижу бабушку Ха.
Любовь и один поцелуй. Ч.
Я перечитала письмо дважды, решила, что мои когти достаточно хороши и так, а Чарльзу повезло, что он проехал уже половину пути в Дамаск. Потом я налила себе кофе, села и потянулась к телефону. Безусловно, я полностью независима и всегда самостоятельно справлялась с собственными делами. Мне двадцать два года, и я происхожу из семьи, лозунг которой – безразличие. Мне вовсе не нужны совет и помощь, и мне, безусловно, не нравится бабушка Ха… Но было бы очень хорошо рассказать все папе. Просто для смеха, конечно. Я заказала разговор с Кристофером Мэнселом в Доме Мэнселов в Лондоне, принялась ждать, пить кофе, притворяться, что читаю, и поглядывать на голубое небо над небоскребами Востока.
Папин совет был короток и ясен:
– Жди Чарльза.
– Но папа…
– Ну а что ты хотела делать?
– Не знаю. Дело не в этом, он вывел меня из себя, он мог меня подождать! Очень на него похоже быть таким эгоистом!
– Определенно. Но если он хотел поймать отца Бена, то не мог себе позволить тебя ждать, нет?
– Но зачем? Кто такой отец Бена? Я думала, что если нужны полезные контакты, можно найти кого-нибудь в Бейруте.
Короткая пауза.
– Наверняка у него есть причины. Не знаешь, он там с кем-нибудь уже общался?
– Если только позвонил утром. Может быть, он и мог поговорить с кем-то после первого визита ко мне, но он этого не упоминал.
– Понятно.
– Мне нужно связаться с кем-нибудь из наших?
– Если хочешь… Но я бы пока оставил семейные проблемы на Чарльза.
– Он глава семьи? Интересные дела.
– Это заявление ничуть не хуже любого другого.
– Ну ладно. Во-первых, невозможно даже вообразить, с какой стати ему бросаться куда-то сломя голову, если его темные намеки ни во что не вылились.
– Ты мне прочла все письмо?
– Да.
– Тогда самая разумная вещь – перестать об этом думать. Мальчик, похоже, знает, что делает, а в одном пункте он особо четок.
– То есть?
– То есть, мой ребенок, не делай ничего просто от прилива крови к голове, просто потому, что Чарльз вставил тебе фитиль, – сказал мой родитель откровенно. – Забудь его, ходи на экскурсии, позвони ему вечером и разберись с ним. И не вздумай опять отправиться во дворец без него. Кристи?
– Я здесь.
– Усвоила?
– Усвоила. Черт тебя побери, папа, вы, мужчины, все одинаковые, вы все из каменного века. Я могу прекрасно за собой смотреть, и ты это знаешь. В любом случае, что не так? Почему я не могу опять поехать, если хочется?
– А хочется?
– Ну, нет.
– Тогда попытайся не быть идиоткой в большей степени, чем тебя создала Природа. Как у тебя с деньгами?
– Нормально, спасибо. Но папа, ты же не думаешь на самом деле…
Ровным металлическим голосом вмешался оператор:
– Ваше время кончилось, желаете продлить?
– Да, – сказала я четко.
– Нет, – сказал мой отец одновременно. – Иди, дитя мое, наслаждайся собой и жди кузена. Ничего я особенного не думаю, но предпочитаю, чтобы ты была с Чарльзом, вот и все. У него масса здравого смысла.
– Я думала, что он ужасно испорченный и живет только для собственного удовольствия.
– Если и это не говорит о здравом смысле, то я уж не знаю, что.
– А я?
– Господи, как ты похожа на мать.
– Благодарю за это Бога, – сказала я едко, расхохоталась и повесила трубку.
По какой-то абсурдной причине я почувствовала облегчение и развеселилась. Поэтому я решила заняться серьезным делом – как следует накраситься и подумать, что я хочу съесть.
С самого начала я планировала осматривать Бейрут лениво и в одиночестве. Действительно было бы идиотизмом раздражаться, что так и получилось. В любом случае, ничего не оставалось делать. Я отправилась путешествовать.
В Бейруте грязно, много народу и романтики не больше, чем в пригородах Лондона. Хотя я недавно и гостила в Дар Ибрагиме, то, чего я предварительно начиталась, заставляло ожидать чего-то необыкновенного. Вынуждена доложить, что ничего интересного не произошло, только я влетела в кучу несвежей рыбы и поломала босоножку. Я чуть не купила огромные бусы из бирюзы, а потом почти решила открыть банковский счет, как у Халиды, такими симпатичными были многочисленные тонкие золотые браслеты, нанизанные на проволоки в витринах. Но я поборола свои порывы и пришла на площадь Мучеников с очень жалкими покупками – тюбиком крема для рук и огромной бусиной из бирюзы с золотом для «Порша» Чарльза. Только потом я вспомнила, что очень на него сержусь, и чем скорее на него подействует дурной глаз, тем лучше, я получу удовольствие, если даже вообще никогда ничего от него не услышу.
