— Давайте-ка так, сударь. Отложим веселье на потом, а сейчас выясним сообща, зачем я здесь? Почему в оковах, наг и бос? Для чего этот унизительный толчок подо мною — будто я выделения не контролирую? Для чего вообще затеяна вся эта оперетка?
— А то вы не догадываетесь? — спросил он и кольнул меня странным взглядом, в котором по-прежнему кувыркались чертенята веселья, но присутствовало и ещё что-то. Что-то не шибко хорошее: не то торжествующая злобца комнатной собачонки, увидавшей волка в крепкой клетке, не то острый и сухой ледок гадючьих глазок, наметивших жертву.
— Ни сном, ни духом, — заявил я.
— Вы, Капралов, всё равно что ребенок, ей-богу! — с огорчением воскликнул Гойда. — Довольно вам строить из себя этакого дешёвого бодибилдера… кхе-хе… дебилдера. У меня о вас несколько иные сведения.
Сведения у него. Вот жук. Закожурник. Уховёртка.
— Это какие же? — спросил я с ленивым любопытством. — Кто я, по-вашему, такой? Терминатор? Снежный человек? Счастливо обретённый Россиею монарх, прямой отпрыск Рюриковичей, живущий до времени инкогнито?
— Неужели запамятовали? — всплеснул руками Гойда, едва не попав при этом кончиком трости мне по колену. — Вы — платный агент Филипп Капралов. Внедрённый в структуры «Предстоящих», очевидно, с целью сбора информации, неким Игорем Таракановым. Главным редактором журнала "Взгляд сверху". Впрочем, предполагая "сбор информации", я могу и ошибаться. Равнозначен вариант диверсионно-террористической или, положим, подрывной, провокаторской деятельности. Открою маленький секрет. Ваше появление среди «Предстоящих» было ожидаемо.
Я выразил молчаливое удивление.
— Понимаете, в штате журнала находился наш информатор, — сказал Гойда. — Он и сообщил после внезапного м-м-м… самороспуска редакции, что конфидент Тараканова и специалист по особым поручениям Капралов оказался комитетом по ликвидации м-м-м… не охвачен… Было предположено, что вы, почуяв интуитивно запах палёного, очень удачно и своевременно ретировались. Вас решили специально не разыскивать, но всё-таки быть начеку — вдруг появитесь. Вы появились. Спасибо, что не обманули доверия.
Я изо всех сил, до боли впился руками в цепь, закрыл глаза. "Не охвачен комитетом по ликвидации…" "Ретировался и поэтому не был охвачен…" А остальные, значит, «охвачены». Как он просто об этом говорит, как буднично. Словно о канцелярской рутине. Порвать, порвать к такой-то матери цепочку и задушить гада. Сейчас. Сейчас!
Увы, кандалы не дались.
— Зачем вы их убивали? — спросил я шёпотом. — Подожгли… Зачем такая жестокость? Зачем?
— Извольте выбирать формулировки! — возмутился Гойда. — Я никого не убивал! Даже если б захотел, всё равно не вышло бы. Сами видите — годы не те. Физическая форма не та. Склад характера. Поверьте на слово, я даже не отдавал приказа. Силовые акции вне моей компетентности. Вне, понимаете?! Не верите? Вижу, не верите. Жаль. М-да…
Говорить мне не хотелось. С этим… Одним из этих… Однако говорить было необходимо. Нужна была информация. Если я отсюда вырвусь!… Когда я отсюда вырвусь!…
— Давайте перейдём к делу, — сказал я с максимально возможным спокойствием.
— Как вам будет угодно, мой юный друг, как вам будет угодно, — зачастил Гойда, простирая ко мне узенькую ладошку, словно собираясь похлопать по колену. Не похлопал, конечно. — К делу, так к делу. Между прочим, вы знаете, кто я?
— Да, — сказал я. — Приблизительно. Телевизор иногда смотрю. Сергей Сигизмундович, прежде чем мы начнём конструктивную беседу, хотелось бы вот о чём условиться. Вы меня очень обяжете, если перестанете называть другом. Ну какие мы с вами друзья, подумайте сами?
— Не знаю, не знаю, получится ли… По чести говоря, сомневаюсь. Очень уж я привык к этому обращению. Особенно в последнее время, много работая со студентами. Преподавал в медицинской академии, — уточнил он. — Но я постараюсь, раз вам неприятно.
— Сделайте одолжение.
— Хорошо, хорошо. Так вот, батенька Филипп Артамонович… «Батенька» подойдёт, ничего? Так вот, сия оперетка, как вы изволили выразиться, может оказаться и не опереткой вовсе, а самой что ни есть античной трагедией. Для вас, мой ю… простите, кхе-ххе… м-да. Словом, для Вас. Понимаете, какая отвратительная штука приключилась… Один из наших летучих отрядов, достаточно хорошо известный вам «Фагоцит» позавчера попал в засаду. Беды, как пишут в романах, ничего не предвещало. «Фагоцит» рабочим порядком выехал в район Промгорода. Есть там, знаете, частный сектор, где скрывался от народного гнева некий скверный человек, страшный негодяй. Педофил, извращенец — кажется, что-то вроде того. Уголовное следствие по его делу было прекращено недавно за недостатком улик. У «Фагоцита» улик имелось предостаточно. Кроме того, мы обязаны способствовать росту признания «Предстоящих» среди населения. Важны, знаете ли, громкие свершения. Желательно популистского толка. Кхе-ххе!… Первым в берлогу маньяка смело вошёл командир группы, кличка Зомби, маскируясь под пьяненького забулдыгу, остро нуждающегося в компании. Прогремел ужасный взрыв. Хибарка разлетелась в щепы. Начался пожар. От Зомби в результате осталось лишь несколько обугленных и окровавленных клочков джинсовой ткани да обгорелые подошвы ботинок. Разумеется, то было предательство. А знаете, кто предал?
— Догадываюсь, — горько усмехнулся я. — Но неужели проще никак не получалось? Взрывы, головёшки. Виталей пожертвовали, а ведь он был в своем роде отличным мужиком. Сказали бы, так и так, Капралов — вражеский подсыл, наймит, тварь ядовитая. Бери его, хватай. Бензином обливай. Только и всего. Стоило ли огород городить, минированием заниматься?
— Проще — нет, не получалось. Во-первых, Зомби в вас души не чаял. Нравились вы ему почему-то очень. А его авторитет среди боевиков был весьма и весьма высок. Он бы вас просто так не отдал. Пришлось бы возиться, что-то доказывать, проверки устраивать, очные ставки… И это в то время, когда наш информатор из "Взгляда сверху" трагически умер… Маята, лишняя головная боль. А не стало Зомби, Капралов сделался лёгкой — и желанной, что немаловажно — добычей для подавляющего большинства наших скорохватов. Боевое братство, кровь за кровь, жизнь за жизнь — ну, вы меня понимаете. Во-вторых… Во-вторых, деятельность "Предстоящих свету Люциферову" выходит на новый, решающий этап, и начать его чрезвычайно полезно с хорошей, красивой, зрелищной акции. Которая стала бы… мнэ-э…
— Казусом белли. — Даже в такой неподходящий момент я не удержался от тщеславного желания блеснуть эрудицией.
— Верно! — с удовольствием согласился профессор. — Именно казусом белли, формальным поводом для начала войны. Этакими выстрелами в Сараево. Леденящая кровь, но и зовущая к отмщению гибель всеобщего любимца в пламени взрыва, последующая поимка предателя… замечательно! Всё сложилось просто замечательно. И это притом, что взрыв не был намеренно подстроен нами. Произошёл сам собой. Должно быть, маньяк неосторожно обращался с газовой плитой или хранил дома боеприпасы. Не суть важно. Если бы взрыва не случилось, его, очевидно, стоило придумать. Кх-хе-хе!… М-да… Так вот, «Фагоциты», получив сведения о «казачке», из-за которого погиб командир, взвились. Они бы вас убили, батенька, ей-богу растерзали бы, по косточке разобрали… Но целесообразность! Но дисциплина!… Приказ был: "Брать только живым!" Увы, при задержании вы умудрились здорово покалечить одного бойца и вовсе сломать шею другому. Боюсь, окажись вы сейчас на воле, уже никто не сумел бы удержать силовые подразделения «Предстоящих» от травли, исход которой нетрудно предсказать.
