– Плетьми? Ну это иногда и полезно! – уверенно ответила Лизавета, снова обхватывая сползающее тело Николы. – От этого навьей истомы случиться не может!
– А от чего может?
– Так я ж говорю: когда господин не любит.
Я чуть зубами не заскрипела от бестолковости своей служанки.
Нашу содержательную беседу прервало шевеление Николы. Он мутно повел глазами, вяло пробормотал:
– Госпожа княгиня…
И опять начал проваливаться в беспамятство.
– Э-эй! – Я ухватила его за волосатую щеку, принялась щипать и выкручивать. – Не спать, хватит, приходи в себя.
– Слышишь, что госпожа говорит? – грозно спросила Лизавета, наклоняясь прямо к его уху. – Княгиня приказывает не спать!
– Я не сплю… – невразумительно буркнул Никола и даже попытался удобнее устроиться на сиденье. – Передай госпоже… Голова его вновь безвольно упала, а тело обмякло.
– Ну скажите же вы, госпожа! – чуть не плача взмолилась Лизавета.
– Никола! – грозно сказала я. – Княгиня с тобой говорит. Ну-ка, быстро проснись!
– Да, княгиня, – вновь открыл глаза тот. – Слушаюсь, княгиня.
Вспомнив совет Михаила поговорить с кучером, я спросила первое, что пришло в голову:
– Ты где живешь, Никола?
– Отвечай княгине! – прикрикнула Лизавета.
Я укоризненно глянула на нее, и она смущенно зарделась.
– Живу? Там… – Никола неопределенно махнул рукой, – От конюшни сбоку домик такой… Хороший. Теплый зимой. Три окошка…
Он опять начал уплывать.
Но я строго спросила:
– Семья у тебя есть?
– Как же, госпожа, – вновь ожил Никола, – Без семьи человеку нельзя…
– Детишки есть? Сколько?
– Шестеро, – уже бодрее ответил Никола. Я заметила, что он оживал при моих вопросах, поэтому стала спрашивать чаще:
– Мальчики, девочки?
– Дык это… Нет… – озаботился Никола, не зная, как ответить княгине. – Не мальчики, не девочки – взрослые они уже. У самих дети.
– Ладно, можешь не отвечать, – разрешила я. – А при князе, моем отце, ты был уже кучером?
– А как же, княгинюшка! – приосанился Никола. – Ваш батюшка много ездил, меня часто сажали править. Не так, конечно, часто, как Петрушу – старого Князева кучера…
– А на какой карете князь любил ездить?
– На карете? Батюшки! – вдруг хлопнул Никола себя по лбу. – Где это я? Никак в вашей, княгинюшка, карете? Батюшки светы, да что ж это я?.. Что ж это делается?.. Кто ж лошадьми-то правит?
– Князь Михаил посадил к нам своего человека, – успокоила я кучера, – Ролка, кажется, зовут.
– А я? – не унимался Никола. – Я-то как к вам, госпожа, в карету залез?
– Ты устал, плохо тебе стало, вот тебя и пересадили сюда, отдохнуть, – начала объяснять я
Но Лизавета сказала, презрительно поджав губы:
– Навья истома с тобой приключилась! – И, отвернувшись, глухо пробормотала: – Позорник!
– Истома? Со мной? – не поверил Никола.
– С тобой, с тобой! – зло бросила Лизавета не оборачиваясь.
Рот Николы приоткрылся, на лбу выступили бисеринки пота. Вдруг его тело поехало вниз, я испугалась, что он снова теряет сознание, но оказалось, что это Никола пытается в узком пространстве между скамеечками встать на колени.
– Нет мне прощения, княгиня, – хриплым, надтреснутым голосом произнес он. – Опозорил, как есть опозорил… Виноват, княгинюшка. На мне вся вина, мне и искупать… Какую смерть выберете, ту и исполню! – И он лбом припал к сиденью.
Наверное, потому, что до пола лбом в тесноте кареты дотянуться было просто невозможно.
– Смерть? О чем он говорит, Лизавета?
– Он правильно говорит, – твердо сказала Лизавета и наконец повернулась к нам, глянула вниз, на коленопреклоненного Николу. – Выберите ему смерть, пусть позор с себя снимет!
– Это ему обязательно – убивать себя? – ошеломленно уточнила я.
– Обязательно, – просто сказала Лизавета. – Иначе ему же хуже будет. Изведется весь, что такой позор на княгинюш… – она запнулась, побледнела, но быстро исправилась, – что такой позор на себя навлек! Лучше пусть сразу умрет, чтоб не мучиться.
– А ты бы тоже себя убила, если б с тобой такая истома приключилась? – спросила я.
– Госпожа! – Лизавета ахнула и так побледнела, что, кажется, от кожи остались одни веснушки. – Вы думаете, я могу такое?.. – Она сделала попытку бухнуться на колени, но места на полу уже давно не осталось, и она смогла только чуть съехать с сиденья. – Если могу такое, то, конечно, заслуживаю смерти. Выберите самую лютую – сполню с радостью!
– Нет, ты никогда такого не сделаешь! – резко сказала я, чувствуя, что еще секунда этого безумия – и сама потеряю сознание, – Ты молодец и смерти не заслуживаешь!
– Правда? – радостно спросила Лизавета, и слезы благодарности к моей доброте повисли на ее желтых ресничках.
Она сейчас и вправду считала меня воплощением доброты. В душе она ликовала и возносила благодарности Всевышнему, что послал ей столь замечательную хозяйку.
– Никола! Встань! – Мой голос прозвучал, как удар хлыста
Кучер попытался быстро выполнить мое приказание, но это привело только к тому, что он треснулся затылком о низенький потолок кареты.
– Сядь! – быстро сменила я распоряжение.(tm) Слушай! Никола напряженно вытаращился, ловя каждое мое слово.
– Я позже скажу тебе свою окончательную волю. А сейчас ты должен занять свое место, править лошадьми. И помнить при этом, – я грозно сдвинула брови, – что я тебя люблю. И что все время думаю о тебе. Все понял?
– Да, княгинюшка! – попытался сидя поклониться Никола, и душа его, как только что у Лизаветы, преисполнилась благодарностью ко мне.
– Иди! – приказала я.
А когда он уже распахнул дверцу, готовясь на ходу перелезть на свое законное место, дополнила приказ:
– И если тебе будет становиться плохо, или перестанет хватать воздуха, или еще что-нибудь, ты должен немедленно остановить лошадей и сказать мне. Если тебе покажется, что я недостаточно тебя люблю, ты тоже должен немедленно сказать мне. Понял?
– Да, княгиня! – Он преданно кивал, придерживая рукой болтающуюся дверцу.
– Ну иди!
Бедный Никола полез на козлы, демонстрируя акробатическую прыть, и я услышала его требовательный голос:
– А ну, отдай вожжи! Тпру-у! Ролка озадаченно пытался возражать:
