Что было очень кстати. Но, прежде чем отправиться вслед за Никодимом в недра избушки, я внимательно ознакомилась с имеющимися в наличии идолами.
Ничего особенного – деревяшки как деревяшки. Уже рассохшиеся, с глубокими трещинами, которые пересекали грубо и весьма условно вырезанные лица.
– Кто это? – спросила я у девчонки. И прежде чем она робралась отвечать, уже извлекла информацию из ее мыслей.
– Ладно, не говори, сама знаю, – небрежно заткнула я внучку волхва, когда она наконец собралась ответить. – Три-мурти на посту: Сварог, Перун и Белее.
Девочка сразу запуталась в своих мыслях: если я знала – зачем спрашивала? Если спросила – почему не стала слушать ответ? И как это – на посту?
– То есть выстроились охранять вашу избушку, – пояснила я девочке, вогнав ее в еще более глубокий водоворот вопросов.
А сама задумалась над тем, на что должна была обратить внимание уже давно. Миры – мой родной и этот – разные. А говорят все на нашем, русском языке, верят, хоть и по-разному, но все во что-то знакомое: то в привычного христианского Бога Вседержителя, то в менее привычного древне-славянского Перуна. Да и имя «Сварог» мне что-то напоминало. Что-то старое и прочно забытое.
– Княгиня, стол накрыт! —позвал меня из темных недр избушки Никодим. Я, пригнувшись, чтоб не удариться о низкую притолоку, встала в дверях, разглядывая помещение.
– Чем богаты, – гордо указал он мне на крынки и черепки с провизией, которыми был заставлен почти весь небольшой стол.
Стол был, наверно, так же стар, как и идолы во дворе.
Ножки-бревна, на которых он покоился, были надежно врыты прямо в земляной пол. Две широкие лавки: одна около окна, возле стола, вторая рядом с неким подобием русской печи – только поменьше и поплоше, с совсем крохотной лежанкой наверху.
– Тут и свежее козье молоко, и простокваша, и хлеб, и мед, и масло, – перечислял весьма довольный собой Никодим. Похоже, он опустошил все найденные им закрома Орея.
– Мяса только нет никакого, – завершил с сожалением.
– Мясо у них бывает по праздникам, – пояснила я, взяв ответ из нечесаной девчоночьей головы, которая заглядывала в дверь вслед за мной.
– Бедно живут, – отметил Никодим. – Ну, давайте снедать.
Мы успели как раз вовремя. Только я отложила, тщательно облизав, большую деревянную ложку, как на пороге вырос волхв.
– Он разрешает и тебе, и тебе покинуть пределы заповедного леса! – провозгласил Орей, метнув негодующий взгляд на остатки угощения.
Ни здрасте вам, ни до свиданья!…
– Кто он-то? – полюбопытствовала я.
– Повелитель леса! – был напыщенный ответ.
– Как, он жив? – поразилась я. – А кого же я вчера укокошила? Ах да, то вроде было существо женского пола… Уважаемый волхв, а не водилось ли в вашем заповедном лесу до вчерашнего дня еще и повелительницы?
– Была! – влезла девчонка из своего угла. – Мы ей поклонялись и гимны пели – Колаксе Краснорыбице! А Ееву до вчера не пели. А он сын ее родной. А вчера он сказал – ему петь!
– Цыц! – возопил волхв. – Пошто тайны лесных повелителей раскрываешь всем? Покарает тебя Еев могучий!
– Как вчера Семаргл покарал? – Девочка была явно заинтересована способом карания. – Хуже! – отрезал Орей – Порчу на тебя нашлет. Такую порчу, что всю красоту потеряешь на веки вечные!
Как девочка собиралась потерять то, чего у нее и не было, – не знаю. Но она примолкла.
– Значит, моими усилиями вчера в вашем заповедном лесу была произведена смена повелителей внутри одной династии… – констатировала я, получив подтверждение словам внучки в мыслях деда. – Ну и как вам с новым лесным властителем? Помягче он будет мамочки-то?
– Срамные твои слова! Недостойна ты милости повелителя! – веско произнес Орей. – А он добр – слыхала его разрешение? Отпускает вас обоих, хоть это и не в правилах заповедного леса. Но отпускает! Бегите не медля, и чтоб сегодня же духу вашего в лесу не было. А дорогу из леса – самую короткую – мне ведено вам показать.
– Приказано бежать, побросав все? – наморщила я лоб. – Не значит ли это, уважаемый волхв, что этот ваш Еев-пове-дитель боится меня как огня Семарглова?
– Наврала ты все вчера! – обидчиво закричал Орей. – Еев мне глаза открыл на твои прельстительные речи! Не родня ты Семаргду-Богу! И не служишь ему! И со всеми нашими богами ты не в дружбе!
– ОнаТримурти узнала, – сообщила деду внучка, – всех узнала: и Сварога, и Перуна, и Белеса. Вдруг она и по узелкам читать может?
– Может, она все может – и читать, и узнавать, – зло сказал дед, – Еев так и назвал ее – Узнающая!
И тут же прикрыл рот морщинистой ладонью, опасаясь. что сболтнул лишнее.
– Ага, – охотно согласилась я, – Знаю даже, где он это вам сказал. И как. Вы пришли к нему сегодня на вашу речку Колу, под крутой бережок, где вода целые пещеры промыла. Постучали посохом по дубовому дуплу, поклонились, как и положено, четыре раза на четыре стороны света…
– Нет! – вскричал Орей, и голос его на этот раз был скорее умоляющим. – Не говори – Что, не правда разве? – удивилась я.
– Правда, все правда! – замахал руками Орей. – Но говорить это нельзя. Это не говорится, это сердцем познается
Ежели внучке придет время узнать – узнает. Ежели боги твоего слугу сподобят узнать – тоже узнает. А так, словами – нельзя!…
– Я не слуга! – взревел Никодим.
О, видно, и впрямь уже оправился от ран своих!
– Я вольный человек, а не слуга! Я не ант! – продолжал бушевать Никодим.
– Значит, словами нельзя, – констатировала я.
– Нельзя, – убежденно замотал бородой Орей. – Тайное знание тайно и передается. До него самому доходить надо. И долог тот путь, и труден. И неизъясним!
– Ну еще бы, – насмешливо кивнула я. – Конечно, неизъясним! Слова – это ведь слишком по-человечески! А вам дымовую завесу таинственности надо установить. Так, чтоб те крохи знаний, которыми вы владеете, которых и на два абзаца в школьном учебнике не хватит, казались кладезями премудрости… Как это вы выразились? Тайной, познаваемой только сердцем?
– Хула, одна хула на святое. – проскрипел Орей.
– А ведь вам, уважаемый волхв, свое милостивое приказание для меня, несчастной, Еев словами передал! Не стал ходить вокруг да около. Просто открыл свою вонючую жел-тозубую пасть да прямо все и сказал. Почему?
Орей молчал. Но внучка заинтересованно спросила: – Почему?
– А ты, Меланья, у дедушки своего спроси, он уже догадался.
– Ты и меня знаешь как зовут? – набычилась девочка. – Это тайное имя!
– Тайное, – согласилась я – А если я его знаю, это значит что?
