Донья Франциска сказала униженным, но вполне уверенным тоном: «У нас нет свободной комнаты, мать-настоятельница».
«Нет? Кто находится в той, где жила мадам Ламартин?»
«Сестра Мария-Жанна. Она простудилась».
«Да. А комната госпиталя?»
«Двое детей…»
«Помню. Тогда, кажется… — Слепое лицо повернулось к Дженнифер. — оказывается мы вам можем предложить крайне жалкое гостеприимство. Может быть, не возражаете разделить комнату? Если возражаете, не стесняйтесь, скажите».
«Разделить комнату? — Донья Франциска заговорила, пока Дженнифер не успела произнести ни звука. — Нет свободных кроватей».
«Несомненно, есть… Кровать сестры Марии-Жанны, раз она находится в свободной комнате. Мадмуазель не будет возражать разделить комнату с Челестой».
Дженнифер услышала, как казначейша коротко вдохнула, будто змея зашипела. «Мадмуазель Сильвер не захочет…» Девушка впервые подняла голову и глянула женщине прямо в глаза. Голубые глаза встретились с черными, как салютуют друг другу мечи. «Напротив. Буду восхищена».
Солнце быстро двигалось на запад, когда Дженнифер вышла из ворот и заспешила вниз по равнине. Золото дня темнело, удлиняющиеся голубые тени западных гор ползли по долине, прятали дорогу. Снова девушка почувствовала себя одиноко, замерзла и ускорила шаги, будто могла убежать от всего, что нахлынуло на нее за день. Совсем недавно она думала, что долина очень красива, вспоминала цветы, душистый ветер, бегущую воду и трех коней. Вот именно здесь они соскочили с дороги, чтобы броситься к потоку, она видела белую пенную воду, призрачную теперь в тени гор.
Неожиданно ее сердце дрогнуло, она замерла и подняла голову.
Над равниной, над призрачной Пти-Гав, черный на фоне яркого неба стоял всадник. Конь неподвижен, только ветер шевелит гриву. Наездник будто вырезан из черной скалы. Но в постановке молодых плеч пропала дневная легкость.
Голова наклонена вперед между напряженными плечами, как у сокола, наблюдающего, ждущего. Единственный звук рождала бегущая вода. Неожиданно всадник шевельнулся, конь встал на дыбы и исчез за скалами, будто ему вдруг стало больно. Застучали копыта по камням.
Дженнифер достигла главной дороги и повернула к Гаварни. Когда почти сразу около нее остановилась большая машина, и английский голос предложил подвезти ее до деревни, она с благодарностью согласилась и почувствовала, что с удовольствием возвращается к нормальной жизни. Скоро она мягко катила по дороге к отелю и удивительно приятной встрече со Стефеном.
9. Интерлюдия: с желанием
Дженнифер не осознавала, пока не вошла в столовую отеля, в которой не было Стефена, как сильно ее настроение зависело от ожидаемой встречи с ним. Она села, механически потянулась за салфеткой и уставилась в перегруженное меню невидящими глазами. Когда появилась пища, она ела, не ощущая вкуса, и постоянно смотрела на дверь. Но он не пришел. Должно быть, решил пообедать в собственном отеле, чем очень ее огорчил.
Она чувствовала себя иссушенной и опустошенной, погрузилась в душераздирающий вакуум между осознанием необходимости поступка и моментом, когда приходится делать первое движение. «Когда свершилась ужасающая вещь, и нужно действовать…» Вот она и попалась, будто в жутком сне, который еще кошмарнее делали терзавшие ее сомнения. А если она все-таки ошиблась? Если ничего неправильного и не происходило? И, в конце концов, что там могло происходить? Над ней издевались маловероятные фантомы — живая Джиллиан, где-то как-то спрятанная, в заточении, в опасности… Она постаралась выкинуть это из головы. Такого в жизни не бывает. Или бывает?
После обеда одеревенелая и с трудом держащая себя в руках Дженнифер нашла управляющего отелем и извинилась перед ним, на своем свободном правильном французском, за изменение планов. «Я давала понять, что это может случиться, — закончила она, — но не думала, что так скоро. Конечно, я заплачу за сегодняшнюю ночь».
Управляющий открыл рот, чтобы возразить, снова закрыл и, внимательно посмотрев ей в лицо, стал преувеличенно любезным. Его доброта и очевидная симпатия ничуть не прибавили ей самообладания. Когда, наконец, она с ним рассталась, то почти побежала из освещенного фойе с единственной мыслью — найти Стефена.
Полусвет превратился в сумерки с несколькими тусклыми звездами, но она увидела его почти сразу. Он шел вдоль реки, ниже отеля. Дженнифер побежала вниз по крутому берегу между темными деревьями, спотыкаясь о корни сосен.
Стефен остановился у моста через водопад и смотрел, как кипит вода и поднимает над собой светящийся туман. Над рекой наклонились рябины, качали призрачными листьями. Вид знакомой фигуры вышиб из Дженнифер остатки много лет культивируемого самоконтроля. Пока приходилось справляться со своим грузом одной, она, к своему удивлению, как-то с ним справлялась. Но теперь проблемы давили на нее, и необходимо было ими поделиться. А для этого вовсе не нужно так твердо держать себя в руках. И вот Стефен, представляет собой все, что ей больше всего нужно. Спокойствие, силу… Не больше? Большой брат Стефен. Она неожиданно обрадовалась, что, похоже, его устраивают такие отношения. Погрузившись в невинность, как улитка в раковину, Дженнифер вытянула руки вперед и побежала к другу юности, крича его имя.
Стефен обернулся и увидел Дженнифер. Шум водопада заглушил ее приближение, и вдруг она появилась — призрачная фигура под соснами с вытянутыми вперед руками. «Почему, Дженни?»
«Стефен, ой, Стефен!»
Он повернулся, чтобы встретить ее, протянул руки. Любимая девушка бросилась к нему, прижалась крепко. Его сердце начало безумную гонку, застучало оглушительно и болезненно. Руки напряглись, голова наклонилась, рот шевельнулся в поисках ее губ… Но голова Дженнифер крепко прижалась к его плечу, его губы прикоснулись только к шелку ее волос. Он сказал хрипло: «Дженни. — Она не подняла головы. — Дженни». Никакого движения.
Только через пять мучительных и ослепляющих секунд он понял, что она плачет, не воспринимает ничего, кроме собственной печали. Дрожание ее тела вызвала не страсть, а слезы, а руки тянулись к нему только за утешением. Большой братик Стефен. Придержи лошадей, дурень, она даже не понимает, что это ты… Он прожил еще пять жизней, а потом услышал собственный неузнаваемый голос: «Почему, Дженни? Что случилось?»
Она мотнула головой, зарылась лицом еще глубже в его плечо, поэтому он замолк, бережно ее обнимая, пока всхлипы не стали затихать. Он уже полностью взял себя в руки, лицо его было, как маска, но дышал он учащенно и рука, которая все время рвалась погладить ее волосы, слегка дрожала. Скоро Стефен это заметил, его рот слегка дернулся, и он уронил руку.
Через какое-то время Дженнифер шевельнулась, немного отодвинулась и потянулась за носовым платком. «Возьми мой, — сказал он. — Понятия не имею, почему мужчины всегда снаряжены лучше, чем женщины, для таких оказий. Самозащита, надо полагать».
Дженнифер, вытирая глаза, выдавила из себя слабую улыбку. «Я промочила твое плечо? Извини. Должна сказать, что ты подозрительно уверено реагируешь на, как ты это назвал, подобную оказию. Что, много людей к тебе прибегают и на тебя плачут?»
