Дженнифер смотрела на Стефена все так же озабоченно. «Но она больше не написала. Это было три недели назад. Я сообщила ей, что отправляюсь в Лондон и дала адрес, но больше не получила ни слова. Даже не знаю, приехала она или нет».
«Послушай, — сказал рассудительно Стефен. — Перестань беспокоиться. Теперь ты здесь и все выяснишь».
Дженнифер допила ликер и встала. «Знаю. Поеду прямо сразу».
Она говорила так решительно, что он съехидничал: «Вырвешь ее на свободу силой?»
«Конечно, если смогу. — Она встретилась с ним глазами и рассмеялась. — А почему бы и нет?»
«Ты против святой римской церкви? Действительно, почему бы и нет? Что, по-твоему, скажут на это все кардиналы?»
«Они могут говорить все, что угодно. — Дженнифер уже подняла сумку и направлялась к двери. — Я думаю о Джиллиан». Стефен смутно вспомнил миссис Сильвер, усмехнулся и направился следом.
Они прошли через маленькую деревню и начали подниматься по дороге, извивающейся в долине реки Гав-де-Оссо, первого и самого красивого притока реки Гав. Дома тихо тонули в залитой солнцем впадине, пока цветные крыши, шпиль церкви и маленький изогнутый мост не превратились в кучку ярких игрушек в конце белой ленты дороги.
Золотой полдень. Дорога растянулась перед ними на склоне горы, долина разлеглась плавными складками. Зеленые луга резко обрывались к руслу реки, а на другом высоком берегу паслись коровы, звеня бубенчиками. К югу долина изгибалась, а прямо впереди огромный барьер зеленых гор расступался, сжимал равнину и дорогу поросшими соснами крутыми склонами и показывал вдалеке голубые вершины, уходящие в небо. Эти горы, размытые расстоянием, устремившиеся снегами и тенями в облака, как ни странно, только намекали на огромные барьеры за собой.
Долина Ураганов оказалась недалеко. Это почти ущелье, по которому бурным ручьем ледяной воды бежит Пти-Гав, впадающая в Гав-де-Оссо примерно в трех милях от Гаварни. «Вот ты и добралась, — сказал Стефен. — Увидишь монастырь, как только обогнешь утес. Наверное, теперь хочешь идти одна?»
«Да, пожалуйста. И спасибо, Стефен».
«Удовольствие получал я, мне и благодарить. Спасибо, — сказал он и улыбнулся. — Увидимся вечером».
Дженнифер повернула с дороги на тропу, которая поднималась вверх по маленькой долине. За поворотом она увидела впереди слева прижавшиеся к горе белые стены монастыря. Маленькая прямоугольная башня светилась на солнце, очень белая на фоне крепостного вала сосен. Как только Дженнифер увидела башню и поняла ее предназначение, будто чтобы подтвердить ее догадку, по ветру поплыл серебряный звук колокола.
Девушка прислушалась, улыбаясь, ее заполнило пронзительное ощущение чистоты, почти восторга. Но скоро красота этой чистой бесстрастной ноты, настойчивый ритм в странно тихом месте заполнили ее новым ощущением, наполовину удовольствием, наполовину страхом, все вообще походило на сон… Неожиданно призрачный колокольный звон и журчание воды лишили ее миссию реальности. Джиллиан не могла иметь что-то общее с безмолвными белыми стенами у соснового обрыва. Даже представить, что Джиллиан живет в Бордо, француженка среди французов, фантастично, а вообразить ее здесь… Стройная блондинка Джиллиан с английским небом в серых глазах, тихая и замкнутая, среди сестер Богоматери Ураганов — это просто невозможно. Запертая в этой пустынной долине, возможно, навсегда…
Дженнифер сбилась с ритма и остановилась. Она обнаружила, что смотрит на отдаленные стены монастыря, как на тюрьму, заколдованную крепость, которую предстоит штурмовать, башню Тьмы, окруженную внимательными годами. И она пришла на штурм одна, незнакомка, взломщик, которого очень легко отогнать… Одна. Это слово в дикой долине звучало холодно, странно, безнадежно. Она вдруг замерзла и опять согрелась, будто птица уронила тень крыла. Девушка непроизвольно подозрительно огляделась и немедленно смутилась от собственных настроений. Горы ждали. Солнце выколачивало лучами траву. Никакого движения, кроме бега белой воды. Ни звука, кроме отдаленного звона колоколов и биения сердца. А вообще-то, нет. Звук, который пробивался сквозь шум воды, оказался вовсе не биением сердца. Он делался все громче, ускорялся и превратился в стук копыт по тропе, принес новые ощущения — наследие тех времен, когда много веков назад такой звук означал угрозу и опасность для давно умерших людей. Топот усиливался, разрастался и вырвался из-за поворота вместе с тремя конями. Галоп. Гривы развеваются, шеи вытянуты.
Дженнифер быстро сошла с тропы, но зря беспокоилась. Прежде, чем кавалькада доскакала до нее, первый конь, направляемый наездником, повернул с тропы вниз по крутому склону к воде. Следующие за ним две неоседланных кобылы бросились вслед. Дженнифер разглядела летящую тень седока — юноша лет восемнадцати с гибким телом и смуглым лицом испанца. Он будто сросся с седлом, тело без усилий реагировало на все движения жеребца, излучало страстное удовольствие от движения огромного животного по обрыву. У берега юноша прижался к шее коня, будто окончательно слился с ним, превратился в кентавра, дикий галоп замедлился, животное сгруппировалось и бросилось в безумно бегущую воду. Свободные лошади прыгнули за ним, и солнечный свет отражался от их летящих тел.
Мальчик и кони были так красивы, что от взгляда на них замирало дыхание и болело горло. Как золотые стрелы… Вздымая крупы, стуча копытами и осыпая камни, они мелькнули и скрылись за отдаленной скалой.
Колокол умолк. Пыль начала опускаться. Крестьянский паренек отвел своих коней домой в деревню с пастбища, вот и все.
Дженнифер отряхнула с себя волшебство гор и быстрее пошла по равнине.
3. Вопрос и ответ
В арке высокой слепой белой стены — ворота из темного дерева с тяжелыми металлическими петлями. Жаркая тишина. Дженнифер пробудила старомодный звонок и стала ждать. Кузнечик перепрыгнул через ее тень и расправил бледно-голубые крылышки. Крохотная ящерица на камне казалась частью повисшего вокруг наваждения. Тяжелый густой запах соснового леса прилетал из-за дальней стены волнами и добавлял колдовства.
Розовощекая девушка, которая, в конце концов, открыла ворота, сбила весь настрой. Очевидно, это была одна из сирот, которых приютили добрые сестры. Совсем молоденькая, лет четырнадцати. Плотное тело упаковано в пыльно-голубое хлопчатобумажное рабочее платье. Круглое по-деревенски свежее лицо, как яблоко. Голые ноги коричневые, как орех. Она смущенно улыбнулась. Круглые голубые любопытные глаза.
Дженнифер заговорила по-французски: «Меня зовут Сильвер, Дженнифер Сильвер. Насколько я знаю, меня должны ждать. Я приехала навестить свою кузину, которая здесь остановилась — мадам Ламартин». Эффект этого простого заявления был крайне неожиданным. Улыбка исчезла с жизнерадостного яблочка-лица, будто зашло солнце. Девочка ничего не сказала, но прижалась к краю ворот, будто хотела бы сию же минуту закрыть их, и как можно плотнее. «Надеюсь, — продолжила Дженнифер вежливо, — что я появилась не в слишком неподходящее время? Можно войти?»
Девочка молча смотрела, вытаращив глаза. Открыла рот, будто хотела что-то сказать, опять закрыла. Начала водить по пыли ногой в веревочной сандалии. Дженнифер немного растерялась, но решила начать сначала: «Если это удобно… — Но тут ее осенило, и она решила спросить: — Послушайте, вы француженка или испанка?»
