Но Буссак засмеялся ей в лицо. «В жизни не дождешься! — Его рука потянулась к выключателю. — А теперь выметайся. Ты занимаешь мое время, а мне еще нужно кое-что сделать, прежде чем я уйду».
Испанка выпрямилась, знакомое выражение яростного осуждения появилось на ее лице. «Тогда иди, дурак! В конце концов, чего мне бояться? Я могу поклясться, что брала твои деньги невинно, что ты просто так успокаивал свою совесть! Будет скандал, но такое проходит, и я… Я останусь тем, что есть! Тебя не будет, и кто поверит бледнолицей англичанке! — Тяжелые веки поднялись, глаза засверкали ониксом. — И я прослежу, чтобы на тебя открыли охоту! Даже в Испании, дружочек, я тебя достану! В Испании я не пустое место, я и моя семья! Увидишь, что у меня еще есть зубы!»
В его голосе зазвучала улыбка. «Если имеешь в виду письмо от Ленормана, можешь обнаружить, что зубы у тебя вырваны».
Пауза. «Что ты имеешь в виду?»
«Вот это». Шорох бумаги, удивленный вздох. Потом она ответила быстро: «Это только один кусок. У меня есть…»
«Несомненно. Но разве от половины письма есть польза, без подписи-то?»
«Где ты его взял? Отдай!»
Ее рука мелькнула быстро, как змея, но так же быстро он успел отдернуть бумагу и опять засмеялся. «Ну нет, не получишь! Это мой пропуск на свободу, сеньора, и гарантия твоего хорошего поведения! Можешь пробовать свои испанские штучки, если хочешь, но не только ты будешь выслеживать меня. Ты тоже наверху не удержишься. И если собираешься изобразить, что невиновна в моем бизнесе, назовем его так, то лучше еще раз подумай. Ты соучастница убийства, милая дамочка! Есть свидетель, который знает, где было спрятано это письмо…»
«Это ничего не доказывает! Оно не было в моем владении!»
«Нет? Жизнь в монастыре такая общинная, да? Но я не откажусь поспорить, что желание как следует разобраться в том, где это найдено, хорошо окупится! — Испанка зашипела, он грубо рассмеялся. — Глубоко это тебя достало, да? Твоя маленькая сокровищница, частное хранилище, прекрасная копилка для украденных у меня денег… Включая, конечно, половину того, что заплатил Дюпре в банкнотах, украденных из банка в Бордо, черт его дери, и номер каждой зарегистрирован в полиции!»
«Нет!» Почти стон. Глаза — черные мазки на сером лице.
«Это правда. Я выяснил сегодня. Корентин слышал это от Аристида Шелтона. — Он показал зубы. — Так что лучше поспеши в свое укрытие, пока полицаи не нашли его… Или, может, наша маленькая свидетельница уже взяла их оттуда?»
«Нет». Слово было сказано тихо, но слабоуловимое изменение интонации превратило кровь Дженнифер в лед. Казалось, женщина опять взяла себя в руки, она стояла, как статуя, потупив глаза, будто задумавшись. Но дышала она быстро и пот тек по ее лицу.
Буссак сказал: «Да, это правда. Это так, моя милая леди. И если бы тебе хватило мозгов, ты бы оставила заднюю дверь открытой так же, как и я».
«Я могу использовать ту же». Почти неузнаваемый голос.
«А черта ты можешь использовать. Мы уже об этом поговорили, и не собираюсь больше тебя слушать. Выметайся и оставь меня. Если поспешишь, можешь успеть в монастырь до того, как полицаи разнюхают все, что важно».
Он отвернулся, чтобы выключить лампу. Пламя дернулось, уменьшилось и почти погасло. Женщина наклонилась над столом, дыша все еще тяжело и быстро. «Я иду с тобой. В Испанию». Он не ответил, даже взглядом, занимался своей лампой. Ее рука слепо двинулась по поверхности стола. Что-то нашла, схватила. Лампа погасла с дымом, и свет очага овладел комнатой. Испанка тихо обошла вокруг стола. Шуршал дорогой шелк. Рука с ножом спряталась в складке одежды. Она сказала странно невыразительно: «Ты возьмешь меня с собой».
«Клянусь Богом, нет! Сколько еще раз я должен это говорить? Собираешься, в конце концов, выметаться отсюда?»
Она стояла рядом с ним. «Я знаю дорогу».
Что-то в ее тоне насторожило его. Он повернул голову и смотрел на нее полные две секунды, потом быстро сказал: «До каскада это да, сеньора. И думаешь, я дам тебе выслеживать нас с Мари в Испании? У тебя был шанс выйти из этого дела, а теперь, клянусь Богом, я прослежу, чтобы ты осталась здесь! Будет у тебя время подумать, что ты скажешь полицейским!»
Он стоял между ней и дверью. Рядом на стене висели какие-то части сбруи мула и веревка. Буссак повернулся, чтобы снять их с крючка. И тут она на него бросилась. Две тени соединились, нагромоздились уродливо. Что-то сверкнуло, нашло себе приют со странным чавкающим звуком. Ругательство, вздох, и тени распались. Пьер Буссак грудой упал на том самом месте и лег у ног своей убийцы.
Она стояла долго и неподвижно при свете очага. Потом медленно отодвинулась назад, посмотрела на него. Шли секунды. Резко наклонилась, откинула в сторону его пальто и начала быстро шарить по карманам. Почти сразу выпрямилась с чем-то, похожим на толстый бумажник, в руке. Заглянула быстро, засунула в потайной карман своего одеяния и замерла, медленно оглядывая кухню. Ее взгляд задержался на двери комнаты, где лежала Дженнифер.
И пока она смотрела, какой-то порыв урагана стукнул ставнями, залетел в коттедж, и дверь предательски приоткрылась чуть пошире. Слабый блеск огня разгонял тени. Дверь со скрипом отъехала еще чуть-чуть, казалось, женщина смотрит прямо в темноту маленькой комнаты. Беспощадный огонь подпрыгивал и трещал, пытаясь отразиться в испуганных глазах Дженнифер. Она закрыла их и почти умерла, перестала дышать.
Дверь снова заскрипела.
Что-то в этом отчаянном звуке говорило о пустоте, о покинутом доме с мертвым хозяином на полу и об одинокой женщине дрейфующей в пустынные горы.
Со слабым стоном, будто от боли, донья Франциска повернулась и выскочила на улицу.
23. Ночь на лысой горе
Покинутый дом. Мертвец на полу и одинокая женщина в горах… И раньше-то был кошмар, а теперь просто квинтэссенция ужаса. Мелодрама? Этот иронический термин принадлежал к другой жизни, в которой такого не случалось. А это случилось. На самом деле. И она в самой гуще событий, теперь, здесь.
Ее распростертое тело стало сгустком боли и страха, душа онемела от поражения, она не могла отвести глаз от трупа. Это реально. Это происходит. С ней, Дженнифер. Здесь, теперь.
Она забыла о Стефане и его долгих дорогах, почти не думала о Джиллиан и ноже, который следует за ней в темноте, оказалась в вакууме страха. Время застыло, только часы отсчитывали секунду за секундой в темном колодце маленькой комнаты. Так же безнадежно скрипя, будто писк мыши в покинутой мельнице, дверь приоткрылась еще на дюйм. Сломалось полено, от него отлетели языки желтого пламени, маленькие искры прикоснулись к телу, на котором сконцентрировался ее беспомощный взгляд. Дверь снова заскрипела, еще одно призрачное движение. Мурашки побежали у Дженнифер по позвоночнику. Пламя играло, и можно было поклясться, что мертвец начинает шевелиться.
Он шевелился.
