Таким образом, на площадке у ворот остались только мы с тйорлом, но я понимала, что это ненадолго — потом стража опомнится. Фейерверк уже закончился — остатки шутихи шипели, дотлевая в снегу, но в воздухе висели клубы густого дыма, от которого у меня сразу потекли слезы и запершило в горле. Я спрыгнула на мостовую и навалилась двумя руками на тяжелую рукоять засова. Она поддалась, но лишь чуть-чуть. Я попробовала надавить сильнее, но мои ноги заскользили по мокрой наледи, и я повисла на рукояти. Тогда я уперлась одной ногой в створку ворот, и мне удалось сдвинуть засов еще на осьмушку локтя; однако из башни уже доносился топот сбегавших по ступенькам сапог.
— Черт! — прошипела я сквозь зубы, скользя и упираясь. Засов полз, но слишком медленно…
И вдруг пошел значительно быстрее. Я повернула голову и увидела, что Йарре, нагнув могучую шею, уперся рогом во вторую его рукоять. Через пару секунд ворота были отперты. Йарре встал на дыбы и ударил передними копытами сразу в обе массивные створки; те нехотя открылись. Первый стражник уже выскочил на улицу, но замешкался, кашляя в дыму; я тем временем взлетела в седло, и Йарре, не дожидаясь команды, помчался прочь от города. Вслед нам грянуло несколько выстрелов, но пули, пущенные наудачу в темноту и туман, не прошли даже близко от цели.
И тут наконец пошел снег. Туман оседал мелкими кристалликами, мягко поблескивавшими в голубом свете взошедшей Лийи. Это длилось всего несколько минут, а затем воздух сделался прозрачным до самого горизонта. Я оглянулась на опоясанную гирляндой огней Лланкеру. Погони не было, и на таком расстоянии я уже могла ее не опасаться.
Теперь ничто не удерживало меня в Лланкерской провинции, и я выбралась на дорогу, ведущую на северо-запад. За восемь дней я рассчитывала добраться до Ллойета. С летающей лодкой я разминулась — что ж, оставалась надежда, что я не разминусь с пославшим ее звездным кораблем.
В первый день нового года мне так и не удалось толком поспать: я дремала, сидя в седле, и просыпалась всякий раз, когда меня начинало опасно кренить набок. В дальнейшем меня ожидали очередные малоприятные ночевки в сараях и под открытым небом. И все же, пересекая три дня спустя границу между Лланкерской и Вийеррской провинциями, я вздохнула свободнее. Здесь я уже не подлежала лланкерскому суду. Правда, после убийства как минимум одного стражника меня могли арестовать по всей Ранайе, но вряд ли вийеррская полиция будет заниматься этим с тем же рвением, что и лланкерская, да и дело это не столь важное, чтобы гнать ради него королевского курьера. Отчим не раз сетовал, что службы, подчиненные властям разных провинций, изрядно недолюбливают друг друга, да и с Королевской Тайной Канцелярией сотрудничают без должного усердия, ставя местные интересы выше общегосударственных; могла ли я подумать, слыша эти слова и разделяя его возмущение, что когда-нибудь такое положение будет мне на руку! Кстати, Тайная Канцелярия, вероятно, уже провела свое расследование смерти губернаторского сына и знает, что это была просто дуэль без политической подоплеки, а банальной уголовщиной вроде убийства муниципального стражника Канцелярия не занимается, так что с этой стороны мне, похоже, нечего опасаться. Да и вообще, надо еще доказать, что Эйольта Лаарен-Штрайе и Тайелла Клаайре — одно и то же лицо. Единственный аньйо, который знал это наверняка, получил укол шпагой в сердце. А сводить вместе свидетелей, видевших ту и другую и живущих за сотни миль друг от друга, — дело слишком хлопотное, тем более в весеннюю распутицу.
Правда, оставалась еще тысяча йонков, обещанных старшим тар Мйоктаном. Ради таких денег меня могли попросту похитить и доставить в Лланкеру, не утруждая себя соблюдением законных процедур. Так что я решила по-прежнему избегать запирающихся ворот и постоялых дворов.
Впрочем, с каждым днем становилось теплее, и не только из-за ранней и дружной весны, но и из-за моего продвижения на север. Всего лишь день мне пришлось ехать по грязи (и, к счастью, не пришлось в этой грязи ночевать), а утром следующего дня я выехала на прекрасную мощеную дорогу, проложенную по насыпи, и к вечеру добралась до северных степей, где снег давно сошел и земля успела просохнуть. На исходе восьмого дня я все еще не достигла Ллойета, но, рассудив, что отоспаться смогу и на корабле, дала Йарре короткую передышку, а потом ехала всю ночь. Полная Лийя освещала путь, копыта ступали по хорошей дороге, вокруг простиралась степь, поросшая уже в этих широтах молодой травой, и я чувствовала себя превосходно. Даже ночной холод казался приятным после того, как мне пришлось целый день париться в меховом плаще под ярким весенним солнцем.
Ллойет стоит в дельте Йатлы; два мощных рукава огибают стены портового города, вздымающиеся, как кажется издали, прямо из воды.
Впрочем, в тот день это не казалось, но и в самом деле было так: река, не замерзающая в районе устья, разлилась из-за таяния льдов и снегов выше по течению. Вода плескалась по обе стороны насыпи, ведущей к мосту, и непривычно близко текла под самим мостом.
Когда я переправлялась через правый рукав, большая серая льдина, плывшая по течению, тяжело ударилась об одну из каменных опор и с пушечным грохотом раскололась надвое; мост дрогнул от этого удара, и ехавшая впереди на телеге толстая тетка испуганно осенила себя святым треугольником.
Мост уходил прямо в ворота, проделанные на высоте добрых шестнадцати локтей над землей; из-за наводнения они казались ниже, и все же я въезжала под своды привратной арки не без трепета — если что, единственным путем отступления будет прыжок с высоты в ледяную воду. Но стражники едва взглянули на меня. В порту было обычное весеннее оживление, с раннего утра по мосту в обе стороны тянулись повозки и всадники. Караульным было не до досмотра приезжих, если, конечно, те исправно платили въездную пошлину.
За воротами оказался пологий пандус, по которому я наконец спустилась на землю. Прикинув разницу в высоте стен снаружи и изнутри, я поняла, что, случись в них сейчас брешь, город зальет по вторые этажи. Но ллойетцев это, похоже, совершенно не волновало, да и стены выглядели весьма внушительно.
Не тратя времени на поиски гостиницы, я поехала прямиком в порт. Набережную от моря отделяла широкая дамба, выдерживающая и весенние паводки, и двойные приливы Лийи и Лла, и свирепые зимние штормы; за ней неожиданно высоко покачивались мачты ближайших кораблей. Копыта Йарре простучали по пандусу, и я наконец впервые в жизни увидела океанский порт во всем его великолепии: ступенчатые причалы, позволяющие кораблям швартоваться при любом уровне воды, многочисленные тали, с которыми управлялись сноровистые грузчики, груды тюков и ящиков, громоздящиеся на причалах и дамбе, две белые свечи маяков-близнецов, окаймляющие бухту мысы — и, конечно же, множество парусников разных флагов, размеров и оснастки. Попадались здесь и скромные одномачтовые рыбачьи лодки, и спустившиеся по реке ройки — и все же у большинства кораблей на корме гордо вращались лопасти крутильных компасов.
То были океанские суда, способные уйти за тысячи миль от берега и обогнуть весь мир! У меня перехватило дух — может быть, от этого зрелища, которое прежде я представляла лишь по книгам, а может, от холодного сырого ветра в лицо. Ветер трепал полы плаща и кисточки на ушах Йарре. Я облизнула губы и почувствовала капельки соленой влаги. Скоро я отправлюсь за океан — эта мысль была настолько захватывающей, что даже затмила на время идею о куда более грандиозном путешествии, для которого это, морское, должно было стать лишь прологом.
