— Стой! Стой, йаг! Держи вора!
В следующий миг в подворотню прямо мне навстречу влетел какой-то паренек и, не успев затормозить, врезался в меня.
Я отшатнулась назад, рефлекторно хватаясь за него, чтобы устоять на ногах. Прямо перед своим лицом — он был выше меня, но ненамного — я увидела синие глаза, распахнутые от испуга: очевидно, он решил, что пойман. Произойди вся эта история год назад, так бы оно и было: как и положено добропорядочной гражданке и уж тем более дочери сотрудника Тайной Канцелярии, я бы приложила все усилия, чтобы задержать преступника. Но после всего, что со мной случилось, я вдруг приняла противоположное решение. Властным движением я потянула его за плечо вниз, одновременно толкая себе за спину. После мгновенного сопротивления он понял, пригнулся и присел позади меня.
Я слегка приспустила плащ и чуть развела крылья под ним, чтобы прикрыть парня еще лучше.
Через несколько секунд показалась и погоня. Несколько разгоряченных аньйо — в основном мужчины, но была среди них и тетка, настроенная весьма решительно, — на миг остановились, вертя головами: куда побежал вор — в мой переулок, в переулок наискосок напротив или дальше по улице?
— Туда! — крикнула я, указывая на подворотню напротив. — Скорее, уйдет!
Если у кого из них и мелькнула мысль осмотреть мой переулок повнимательней, то последняя фраза подстегнула их, и они помчались в указанном направлении. Я выждала еще немного, затем обернулась к спасенному.
Он выпрямился в полный рост, улыбаясь. У него не хватало двух резцов, верхнего и нижнего, отчего рот казался разделенным пополам.
— Будь, — сказал он. Вероятно, это означало «будь здорова» или «будь удачлива». Стандартным илсудрумским «спасибо» он явно брезговал.
— Буду, — пообещала я. — Эйольта, путешественница. — В Илсудруме я наконец уже могла не играть в псевдонимы.
— Нодрекс, вор, — ответил он мне в тон.
«Хоть этот сразу признался», — подумала я, разглядывая его.
Симпатичный мальчик (он был, пожалуй, даже моложе меня), но не похоже, чтобы воровство было для него прибыльным бизнесом. Вся его одежда состояла из рубахи с широкими рукавами и подпоясанных простой веревкой брезентовых штанов с неряшливыми заплатами на коленях. В тот момент он был бос, однако на глазах у меня достал из-за пазухи пару поношенных туфель и обулся.
— Ты слышала, как я бежал? — спросил он в ответ на мой удивленный взгляд.
— Нет.
— Вот именно. А в туфлях — бум-бум, бум-бум на всю улицу. Да и быстрее получается босиком. Идем, пока они не вернулись.
Мы быстро зашагали в противоположную от рынка сторону.
— А пораниться не боишься? — продолжила разговор я, вспоминая свой бег по ночной Тхане.
— Догонят — больней поранят, — усмехнулся он.
— Плохой день сегодня? — посочувствовала я.
— Кто сказал? — удивился он и сделал короткое движение рукой.
Из его широкого рукава в ладонь выскользнул небольшой кошелек. Не успела я опомниться, как добыча снова исчезла в рукаве. Я невольно проверила свой собственный карман. Он рассмеялся.
— У своих не краду. Но ты ухо востро держи. Тут не только я работаю.
— Мы уже свои?
— Ну, ты же мне помогла.
— Ты даже не спросишь, почему?
— Спрашивать — дурной тон. Захочешь — сама скажешь.
На самом деле он сказал «спрашивать — флюхаг», да и другие его реплики я привожу, так сказать, в переводе. Не меньше трети его слов были илсудрумским уличным жаргоном, который я, разумеется, никогда не изучала и теперь вынуждена была догадываться по контексту.
— Скажу, — решилась я. — Хотя… это долгая история. Короче, я тут проездом, у меня почти не осталось денег, и я не знаю, что мне делать.
— Тюфяк есть?
— Что?
— Ночуешь где?
— На пляже.
— Оно и видно.
— Почему это видно? — вдруг обиделась я.
— Да одежку твою как тайул жевал. И песок в волосах. «На себя посмотри!» — хотелось воскликнуть мне, но я сдержалась. Он-то на проблемы не жаловался.
— Как с присосками? — продолжал расспрашивать он.
— С деньгами, что ли? Говорю же…
— Не, про звяки я понял. Спрашиваю, к хвосту присосался кто? Ну, в смысле, гонятся за тобой?
— Нет. Здесь уже нет.
— Ты ведь не илсудрумка?
— Ранайка.
— Далековато учесала… Небось из дома сбегла?
— Мне бежать незачем. Я совершеннолетняя, — холодно ответила я.
Положим, на момент моего отъезда это было не так, но мне не понравилось, что он считает меня совсем несмышленой девчонкой.
— Да я уже тоже, дрыть… Четырнадцать стукнуло. Теперь все, поймают — вкатают по полной.
Да, вспомнила я, в Илсудруме мужчина считается совершеннолетним с четырнадцати лет, хотя женщина, как и у нас, — с пятнадцати. Это для того, чтобы юношей можно было пораньше призвать в армию. Глупость, конечно, полная, никогда в истории не только Илсудрума, но и всей земли не было такой войны, чтобы понадобилось призывать четырнадцатилетних… но закон ввел Прадрекс Великий, один из самых почитаемых илсудрумцами императоров (он действительно возродил государство после эпохи упадка и смуты, но на военной почве был малость сдвинутый), и с тех пор — традиция.
— А отсюда куда собираешься? — продолжал он.
— На запад Гантру.
— Чё ты там забыла? — Нодрекс удивленно уставился на меня. — Они ж язычники!
Вот уж не думала встретить защитника святой веры в уличном карманнике. Рассказывать ему про пришельцев сразу расхотелось.
— Спрашивать — фюлхаг, — усмехнулась я.
— Флюхаг, — поправил он. — Ладно, как знаешь. Чё-нибудь придумаем.
— Ты куда идешь? —А ты?
— Вообще-то я шла на рынок, купить еды.
— Дело, — обрадовался Нодрекс. — Идем.
— Только ты там это… по карманам не шарь.
— Ха! А чё еще на рынке делать?!
— Не хочу, чтобы меня повязали как твою сообщницу, — непреклонно сказала я. — И вообще, запомни, пожалуйста, — я тебе помогла, но я не воровка.
— Ну ладно, — скривился он. — Вообще-то в паре хорошо работать. Но если ты не умеешь, только больше риску засыпаться. Так что пока разделяемся. А на закате приходи ко мне. Подумаем, чё дальше делать. По крайности спать на пляже больше не придется.
Как я поняла из его объяснений, он жил где-то в районе портовых доков. В каком именно доме, он не уточнил, сказав лишь, что без его помощи внутрь я все равно не попаду, так что он меня встретит. После чего мы пошли каждый своей дорогой, и я искренне пожелала ему не попасться.
