- Нет. Не может быть, - тихо шепчу я. - Она должна была спастись.
- Смотри, - указал шлемом, зажатым в руке, Мотор.
Из расплавленного камня торчит какой-то изогнутый прут. Присмотревшись, я понял, что это не прут, а потерявший от высокой температуры первоначальную форму ствол автомата.
Не сговариваясь, мы подняли оружие вверх. Три раза прострекотали короткие очереди, и наступила тишина. Слышится только потрескивание остывающего камня и наше тяжелое дыхание.
- Ты ее любил? - неожиданно пробасил Мотор. - Только честно.
- Не знаю. - Ответ полностью честен. Я сам не знаю, как к ней отношусь.
- Вить?
- Давай потом поговорим, - предлагаю я. - У нас еще не закончена работа. Лады?
- Тебе видней.
Спускаемся с холма и размещаемся на прежних позициях. Лежа на уже остывающих камнях, я думаю об Ане. Несмотря на трагическую реальность, я все еще глупо надеюсь, что вот сейчас она выйдет из-за холма и с улыбкой скажет: "Привет. Это я".
Сердце сжимается от чувства утраты. Я так и не успел с ней откровенно поговорить... Так и не сказал, что о ней думаю, что чувствую. Она тянулась ко мне, а я все время отталкивал, боясь того, что сейчас произошло. Теперь я понял, что единственной причиной, не дававшей мне выразить свои чувства, была боязнь потерять ее. Я трус. Самый настоящий трус. Я испугался возможной горечи утраты, но в результате все равно получил ее в придачу к чувству вины. Голова в изнеможении опускается на холодный приклад автомата.
- Трус! - шепчу я себе. - Подонок! Ты на всю жизнь запомнишь этот момент. Он будет преследовать тебя. В каждой женщине ты будешь видеть Аню. Ее улыбку... Ее глаза... Ее тело, прижатое к тебе в поисках защиты. - Глухой стон, похожий на вой, вырывается из моей груди.
- Вот нас уже и восемь. Сколько же останется в живых к моменту истечения Договора? - звучит искаженный динамиком бас Мотора.
- Будь он проклят, этот Договор! Все из-за него! - Со злостью бью крепко сжатым кулаком в камень, не чувствуя боли.
Все началось ровно триста тридцать восемь дней назад. А кажется, что прошла целая вечность.
Был Новый год. На квартире у Мичмана собралось двенадцать человек, жаждущих славно отпраздновать приближающееся событие. Девчонки накрыли шикарный стол, отоварившись в ближайшем супермаркете. Спиртного было более чем достаточно. Малыш очень буквально понял слово "много" и привез на своей новенькой "девятке" ящик водки и ящик шампанского. Он у нас частный предприниматель - владелец ликеро-водочного магазина в центре города. Вот он у себя в магазине и упаковался под завязку. Увидев Малыша, вносящего в комнату ящик "Абсолюта", мы слегка опешили, но потом решили, что водки много не бывает, и интенсивно взялись за истребление зеленого змия, или, как сказала Лена, "топление быка". Суть фразы мы не поняли, но решили: топить так топить.
И утопили...
На совесть, можно сказать, утопили.
Веселье было в самом разгаре. Хозяин вытащил магнитофон на балкон, который на весь двор транслировал Мадонну, невзирая на слабые протесты соседей, убеждающих его в том, что из-за его музыки они телевизоры не слышат. Почти трезвый по сравнению с остальными, но от этого не менее веселый, Мичман вежливо поинтересовался, имеют ли они лично что-то против Мадонны. Услышав отрицательный ответ, он удовлетворенно кивнул головой и сказал: - А чего тогда жалуетесь? Пока соседи переваривали логическую связь между любовью и громкостью, он вежливо вытолкал их из прихожей в коридор.
Пробило двенадцать, и мы ознаменовали это событие радостным криком, заглушившим Мадонну вместе с соседскими телевизорами, и питьем на брудершафт с последующим битьем бокалов об асфальт под балконом
В общем, весело было, слов нет.
На дребезжание дверного звонка обратила внимание только Лена. Через минуту она появилась в комнате с высоким, прилично одетым парнем.
Гость, поздоровавшись, сразу же, без каких-либо предисловий перешел к делу и предложил нам всем хорошо заработать. Он сулил каждому солидные барыши. Цифры звучали по нашим меркам астрономические. Мы радостным пьяным гулом встретили его предложение и сразу же потащили за стол.
Под шкаф укатилась очередная пустая бутылка, и Малыш сразу же движением захмелевшего фокусника выудил из бездонного ящика новую. Сорванная дрожащей рукой крышка нырнула кому-то в рюмку, но на это не обратили внимания, ожидая новую порцию кристально чистой жидкости.
Аня спросила, что надо делать. Парень отмахнулся: мол, мелочь работа, в один день управитесь, и раздал нам какие-то бланки. Мы, не думая, бросились расписываться и прикладывать большой палец к кругу в углу плотного желтого листа, на который указал гость. Один Мичман сопротивлялся, требуя зачитать вслух текст договора, а то у него буквы перед глазами прыгают и вообще штормит на девять балов. И что он всякую фигню подписывать не будет. Мы коллективно с трудом его уговорили. Что было дальше, уже не помню...
Пришли в себя уже в Цитадели. Мы долго не могли понять, куда же попали. Вокруг был сплошной камень и ни единой травинки, ни единого деревца. Абсолютно мертвая местность. Как после атомного взрыва. Одни голые скалы. Даже почвы, как таковой, нет. Под ногами тоже камни. Но через несколько часов у стен появился гном, вызвав своим видом обморок у Риты, и все нам доступно объяснил. Все разговоры велись за пределами Цитадели, так как он категорически отказался заходить внутрь.
Оказалось, что мы все по пьяни подписали Договор, согласно которому на один земной день становились волонтерами гномов. Своего рода охрана, обеспечивающая их работу. Мы сначала повозмущались, но, вспомнив об оплате, успокоились.
Чуть позже оказалось, что один земной день соответствует двум местным годам и что нарушение Договора карается смертью или невозвращением домой по истечении его срока.
Два последующих часа были сплошным кошмаром. Мы пытались бунтовать, искать юридические зацепки в Договоре. Даже грозили массовым самоубийством, когда ничего умнее в голову не приходило. Все напрасно. Гном был непреклонен: есть подписанный Договор, в нем четко описаны ваши обязанности.
Все...
Тупик...
И, кстати, ни о каком вознаграждении в нем не сказано.
После того как мы угомонились, гном предложил назвать те вещи, которые нам необходимы для того, чтобы в течение двух лет выполнять свои обязанности. В течение часа мы хаотически, перебивая друг друга, наговаривали ему список. В нем было все, начиная с пушек и заканчивая зубными щетками. Гном внимательно слушал. Когда мы иссякли, он поинтересовался, не надо ли нам еще чего, так как заказ делается только один раз. Мы диктовали еще минут десять. Вечно страдающий зубами Малыш даже заказал полный стоматологический кабинет. Мы его еле отговорили.
На следующее утро двор Цитадели был завален заказами. У стен громоздились ящики консервов и боеприпасов, четыре спаренные пушки еще в масле. У Западных ворот - тогда мы еще не знали, что так их назовем, - стояло несколько разномастных автомобилей и мотоциклов.
