— Вы правы, для публики так и объявим.
— А еще распорядитесь проверить, каким образом доктор Харагва мог сделать слепок с пломбы, а потом похитить со склада мины. Для очистки совести надо убедиться, что он действовал в одиночку, без напарника.
— Будет сделано, — заверил Нариман.
Окажется забавным, если и это поручение выпадет на долю вездесущего и незаменимого Тарпица, подумал Кин. В любом случае ниточку, ведущую со склада, уничтожить невозможно, она рано или поздно укажет на сообщника Харагвы, и его песенка будет спета.
— Вы уже пообедали? — спросил Кин, глядя на часы.
— Да, когда вы позвонили, я как раз пришел с обеда.
— Ну а мне давно пора в столовую, — заявил Кин. — Еще чуть-чуть, и могу опоздать. Не прощаюсь, после обеда вернусь сюда.
— Пожалуйста, не сомневайтесь, все будет в порядке. — Нариман с энтузиазмом потряс его руку.
— А я и не сомневаюсь.
После такого удручающего количества беззастенчивой лжи приятно было освежить язык хоть капелькой правды.
— Думаю, как бы нам не прошляпить обед, — сказал Кин, выйдя из кабинета в холл.
— Да, надо поторапливаться, — согласился Ронч.
Выйдя из лаборатории, Кин с удовлетворением отметил, что по сравнению со вчерашним днем погода стала гораздо прохладнее. Быстрым шагом он направился к столовой, чувствуя, как изнурительное нервное напряжение спадает, уступая место приятному ощущению одержанной победы.
Решившись арестовать Харагву, он пошел ва-банк, не дожидаясь, пока его противники опомнятся от замешательства и продолжат травлю обреченного сумасшедшего. Он предвидел, что разразится бурный скандал с непредсказуемыми последствиями, и делал ставку лишь на внезапный обыск, во время которого могут обнаружиться вещественные доказательства. Однако настолько удачного исхода все же предугадать не мог.
Крупный риск оправдался с лихвой, жест отчаяния обернулся выигрышным ходом, и Кину на руку сыграло даже то, что всесильный и неприкосновенный хозяин поселка покончил с собой, поддавшись минутной панике. Пускай изобличенный и арестованный, Харагва еще мог бы свести с Кином счеты руками Тарпица, в надежде подтасовать улики и выйти на свободу. Впрочем, если вдуматься, его самоубийство не так уж удивительно, сильные и полнокровные люди психологически ломаются от внезапного удара гораздо легче, нежели хрупкие астеники.
Нервный спазм в груди рассосался окончательно, и Кином овладело чувство блаженной легкости, как будто неотвязное тяготение Тангры ослабло вдвое.
— Кстати, Ронч, если вас будут расспрашивать о Харагве, отвечайте, что произошел несчастный случай. Якобы он ненароком укололся отравленной иглой.
— Ясно, — откликнулся шагавший рядом Ронч и немного погодя уважительно спросил: — Так вы, значит, секунд-офицер АрКона?
— Прим-офицер, — уточнил Кин.
— Вот уж чего не ожидал, — признался его телохранитель. — Хотите, дам добрый совет? Остерегайтесь этой вонючки Наримана. Сдается мне, он дико вас боится, как бы со страху не учинил вам пакость…
— Спасибо, что предупредили, — поблагодарил Кин, тронутый искренним беспокойством Ронча. — Надеюсь, я ему не по зубам.
— Хорошо, если так, — буркнул квадр-офицер, предупредительно распахивая перед Кином дверь столовой.
Время обеда подходило к концу, в зале за столиками сидело не больше десятка человек. Едва Кин с Рончем уселись, к ним сразу же подошла Стасия, вынимая из кармашка на широком поясе электронный блокнотик.
— Нехорошо так опаздывать, — мило нахмурившись, попеняла она. — Я уже начала беспокоиться, может, с вами что-то случилось.
— Весьма сожалею, нас задержали срочные дела, — объяснил Кин и дурашливо добавил: — Мы больше так не будем, честное слово. Что вкусненького сегодня в меню?
— Ничего нового. Вам как обычно?..
— Да, пожалуй.
— А вам, Ронч?
— Мне тоже.
Долго дожидаться заказанного обеда им не пришлось. Проголодавшийся Кин жадно набросился на еду и не успокоился, пока не опустошил тарелку с жарким дочиста. Затем откинулся на спинку стула, блаженно отдуваясь.
— Все-таки быть живым — не самое худшее занятие, как вы полагаете, Ронч? — резонерски спросил он.
— Не знаю, других занятий я пока не пробовал, — в тон ему ответил тот.
Невольно Кин задумался над тем, что может чувствовать отравленный ядом прыгунчика человек в последний миг своей жизни. Судя по тому, какая жуткая гримаса застыла на лице мертвого Харагвы, эта смерть не из легких.
Стасия подошла за расчетом.
— Скажите, неужто вы тут работаете по целым дням бессменно? — подавая личную карточку, поинтересовался Кин.
— Приходится пока, — пожала плечами официантка. — Персонала не хватает. Надеюсь, вы не в претензии? Или я вам успела надоесть?
— О нет, что вы, как раз наоборот, я чрезвычайно рад. — Кин пустил в ход самую медоточивую из своих улыбок. — Хотя вам, наверное, нелегко работать без выходных.
— Ко всему привыкаешь, — ответила она, занявшись расчетом с Рончем. — И тут ничего не поделать. Двое человек погибло в прошлом месяце, еще одного изувечило позавчера. Так что приходится крутиться за себя и за них, сами понимаете.
— А вам не страшно здесь?
Стасия вскинула голову, непроницаемые лиловые линзы блеснули из-под голубой челки.
— Представьте, нет, — негромко произнесла она.
— Вы меня удивили. Неужели совсем не страшно? — допытывался Кин.
— Есть вещи куда страшнее.
Обрывая разговор, официантка резко повернулась и пошла по проходу к раздаточной. Кин проводил ее долгим взглядом. Кокетничающая напропалую пышная куколка вовсе не так безоблачно проста, как могло показаться. Сегодняшним утром Кин подметил не без удивления, что за ее стандартным обликом и граничащими с вульгарностью манерами скрывается совершенно другая женщина. Внутренне Стасия была гораздо умнее и тоньше, чем старалась выглядеть, это придавало разворачивающейся интрижке дополнительный дразнящий интерес.
— Пойдем в лабораторию, Ронч, — сказал он, залпом допив минеральную воду.
Они вышли из столовой. Кин обратил внимание на то, что теперь над поселком кружил только один вихрелет — вероятно, всеобщие тревожные предчувствия не оправдались.
— Ого, вот это номер! — воскликнул Ронч.
— Что вы имеете в виду?
— Да псевдоптероны пропали вместе с ящерами.
Действительно, вершина похожей на супницу горы и склон за ней опустели. Мало того, на скалах вокруг ложбины не осталось ни одного корнеозавра. Скопления суетливых красных точек сначала подсознательно раздражали, потом стали привычными, и без них величавая горная панорама странным образом выглядела заброшенной, томительно оцепеневшей.
