— Ладно, берите мне то же, что и себе, — она прыснула и добавила. — Только вдвое меньше.
Пока он делал заказ, Ликка вертелась, бесцеремонно разглядывая сидевших за соседними столиками.
— Не кажется ли вам, что напротив вас сидит самая красивая девушка среди всех присутствующих? — спросила она.
— Кажется, — подтвердил Арч.
— А сами вы не могли догадаться и сказать об этом? Что вы можете добавить?
— Что я крайне польщен.
Подкатила тележка с напитками и едой. Переставляя на столик стаканы и блюда, Арч подумал, что на Тхэ такие лакомства, если вообще там есть нечто подобное, мог бы себе позволить лишь человек высокого ранга, никак не ниже пятой категории.
Ликка подняла стакан с густым фиолетовым соком, кивнула Арчу.
— За ваше важнющее задание. Успеха вам, ну, и все такое.
— Благодарю, — он отхлебнул сока и принялся за еду.
— Послушайте, Арч, — спросила Ликка, оставив иронический тон. — Что вас так гнетет? Не отпирайтесь, я же вижу.
— Пустяки. Предстартовый мандраж новичка.
— Будь по-вашему. Не хотите говорить, значит, не надо. А почему вас никто не провожает? У вас на Альции ни друзей, ни родных, да?
Подперев голову рукой, она смотрела на него с неожиданной серьезностью и грустью. Чужая, бесконечно далекая, случайно встреченная на путях этого лучезарного чужого края.
— У меня их вобще нет. Нигде.
— Как же так… Совсем никого?
— Совсем.
Арч собрался с духом и выпалил:
— И вообще я с так называемой карантинной планеты. Понимаете?
Вопреки ожиданиям, его признание вовсе не потрясло собеседницу.
— Не совсем понимаю, — ответила она. — При чем тут Разведка, жетон… И как вы тогда очутились на Альции?
— Очень просто. Я был обречен. Ну, смертельно болен. Один разведчик, добрая душа, забрал меня на свою базу. Вылечили. Потом — Адапторий на Самарне. Знаете про такое заведение?
— Более-менее.
— А когда пришло время выбирать профессию, я попросился в Разведучилище.
— Кажется, теперь поняла, — Ликка пристально посмотрела ему в глаза. — Вы возвращаетесь на свою планету, да?
— Угадали.
— И… и как там?
— Плохо, — вздохнул Арч. — Плохо до неправдоподобия. Теснота, голодуха, зверство. Лучше я не буду рассказывать. Вы там не были, не поймете. Здесь все по-другому. Другая жизнь, люди другие…
Он взял бутербродик, повертел, положил обратно на блюдо. Ликка осторожно, кончиками пальцев коснулась его руки.
— Простите, если… Чисто женский вопрос, не сочтите за бестактность… Вы возвращаетесь к кому-то? Вас там ждут?
Арч поразмыслил немного.
— Нет, — сказал он. — Я думаю, что нет.
— Простите, я сама не знаю, почему спросила…
— Ничего, — он осушил стакан и отодвинул в центр стола. — Честно говоря, я даже не могу объяснить толком, зачем возвращаюсь. Но и оставаться здесь тоже не могу. Это было бы… подлостью, что ли.
— Как вы сказали? Подлостью? Что это слово значит?
— Ну, как бы вам объяснить. Слово архаичное. Означает поведение предельно аморальное, грязное…
— Дошло, — кивнула Ликка.
— Вот такие мои дела, — подытожил Арч и умолк.
Некоторое время они сидели, не притрагиваясь к еде.
— Только не смотрите на меня с такой жалостью, — попросил Арч.
— Хорошо, не буду. Хотите, я расскажу вам про себя?
— Да. Хочу.
— Рискую показаться вам заурядной дурочкой… Знаете, я была влюблена. Неважно, в кого. Такой девичий возраст, без роковой любви не обходится. Даже неприлично как-то без нее. Вот. Я и влюбилась, — Ликка взяла стакан, посмотрела поверх края на Арча. — Обычно я пью санхалевый сок. Привыкла, с детства. А сегодня захотелось ларгатового. Я чепуху говорю, правда?
Ответа, кажется, не требовалось; Арч промолчал.
— Вот вы улетите на свою планету. Я буду торчать на какой-нибудь перевалочной космостанции. Однажды, когда очень соскучусь, возьму и синтезирую себе ларгатовый сок, — она отпила из стакана. — И вспомню этот день, вспомню вас. Это смешно, да? Я кажусь вам дурочкой?
— Нет.
— Вы из вежливости так говорите. Ведь это же смешно. Даже возраст не оправдание, — заявила девушка, скорее бравируя, чем смущаясь.
— На моей планете нет ларгатового сока, — сказал Арч. — Да и вообще никакого нет. Но если мне станет тяжело на душе, я вполне смогу представить, что пью именно его. — Он взглянул на часы и добавил. — Мне пора.
Ликка сгребла блюдца и стаканы в центр столика, нажала на кнопку сбоку. Темный квадрат посредине столешницы распался на четыре наклонных треугольника, и пластиковая посуда соскользнула сквозь толстую ножку столика к агрегатам очистки и переплавки.
Они вышли через дверь-вертушку в зал, пересекли его, спустились к шестнадцатому порталу, где уже стоял прицепной вагончик, на треть заполненный пассажирами.
— Спасибо вам, Ликка, — сказал Арч. — Прощайте. Будьте счастливы.
— Поцелуйте меня, — попросила она.
Наклонившись, он коснулся губами ее щеки.
— Нет, — запротестовала она. — Так целуют детей.
Маленькие, горячие ладошки сомкнулись на его затылке, лицо Ликки приблизилось вплотную, и все заслонили широко раскрытые серые глаза. Потом ресницы девушки опустились, растерянный Арч ощутил ее дыхание у своих губ, прерывистое нежное дыхание, и чуть заметный, терпкий аромат плодов ларгата… Влажный ожог поцелуя продлился чуть больше мгновения; Ликка отпрянула, потупилась. Арч не успел вымолвить ни слова. Она повернулась и пошла, почти побежала. А он стоял и смотрел, пока ее розовое платье не скрылось вдалеке, за поворотом.
9
И опять он ощутил себя бесповоротно одиноким. Это чувство не покидало его, лишь изредка становилось незаметным, словно воздух, которым дышишь. Там, за порталом, начиналась бесконечность — звездный вихрь Галактики, сгустки пылающей плазмы, разделенной безднами, и крохотные голубые пылинки обитаемых планет. Непомерное, непостижимое пространство просвечивало сквозь реальность, такую обыденную и простую — пухлое, плотно обнимающее кресло, сумка на коленях, урчание тягача, и вот уже панорама космопорта плавно поворачивается вокруг вагончика, бежит мимо, выдвигает из своей глубины серебристую башню пассажирской кассеты, которая стремительно разрастается ввысь и вширь, запрокидываясь от собственной высоты.
Внутри решетчатой шахты сновали кабины подъемников. На макушку кассеты уже опускался, растопырив стыковочные муфты, антигравитационный буксировщик. Прежде, чем шагнуть из подъемника в раскрытый люк, Арч оглянулся и увидел сквозь прозрачную стенку густой, загибающийся кверху точечный рой, исходивший из треугольной пасти далекого, призрачного икосаэдра. Где-то там, в крохотном ботике-двойке, улетала случайно встреченная и утраченная навсегда девушка в розовом платье. И в том, что она походила, как близняшка, на Аму, крылась нестерпимо горькая насмешка судьбы.
