3
Тоннели спецсвязи пролегали глубоко, прямо в толще скальной породы. Их сооружение потребовало громадных затрат, и казалось нелепым, что это затеяно ради прокладки нескольких тонких цветных кабелей. Они тянулись всюду под материком, сходясь неизвестно где, в гигантской пещере, которая служила вместилищем Закона и Власти. Однако всеведущий и всемогущий правитель не знал, что в закоулке его строго засекреченной нервной системы нашли приют два изгоя.
— Ты, я вижу, тут прямо как дома, — заметил Арч, уплетая брикет и прихлебывая тоник.
Тил хмыкнул.
— А как же. Я почти двадцать лет вкалывал кабельщиком.
Они сидели на развилке тоннеля, там, где врубовая машина, разворачиваясь, выгрызла в камне маленькую, как раз впору поместиться двоим, пазуху. Здесь Тил оборудовал себе убежище. Груда ветоши служила постелью, в ногах ее валялись россыпью брикеты, консервы, банки с тоником.
— Давно тут обретаешься?
— Второй год.
— И что, никто тебя тут не засек?
— Я знаю, что делаю, Эхелала. Сюда лазят раз в сто лет, если не реже.
Доев брикет, Арч вскрыл банку с филе крапчатки, набил рот нежным пряным мясом.
— Ну и вкуснятины же ты натаскал, — сказал он. — Слушай, неужто до сих пор никто не хватился, что со складов харчи пропадают?
Тил выразительно сплюнул.
— Если б только я один там пасся. Каждый десятский мешками ворует.
Он тоже запустил пальцы в банку и выудил изрядный кусок филе.
— Лопай, Эхелала. Это добро у меня тут не переводится.
Обертки и пустые банки Тил сложил в бумажный куль из-под конфет, отпихнул ногой подальше. Перепуганная десятиножка, подкравшаяся было поближе, шарахнулась в глубь тоннеля и оттуда пялила красные угольки глаз на коленчатых стебельках.
— Слышь, Эхелала, — заговорил он, продолжая ранее начатую тему. — Как я понимаю, этот самый Юхр на тебя набросился ни с того ни с сего?
— Да вроде…
Задумчиво поковыряв в зубах, Тил проворчал:
— То ли он полностью рехнутый, то ли я, то ли… То ли кому-то крепко понадобились жизняки.
— А куда он с чужим денется. Опять же, накануне перелимитки…
— Тоже верно, — согласился Тил и умолк, потом заметил. — Крупно тебе не повезло, Эхелала. За двое суток четырнадцать лет стесал.
— И все по дурости своей, — отозвался Арч.
— Ясное дело. Были б умные, не сидели б тут, как цуцики задрюченные.
Тил взял с подстилки пневмач, вскинул к плечу, прицелился в непроглядную темень тоннеля. Вздохнул, опустил оружие.
— Чем тут гнить понапрасну, — задумчиво сказал он, — может, вылезть наверх с хлопушкой, а? Интересно, скольких на прощание шлепну?
— Бестолковый разбор, — возразил Арч. — Сколько ни шлепай, ихнего брата не убудет.
— Твоя правда, — Тил аккуратно положил пневмач на место.
Наступило молчание. Вокруг царили темень и тишь. Луч фонаря упирался в стенку, по ее грубо отесанной поверхности бежали три тонких кабеля, желтый, синий и красный, с виду обыкновенные, ничуть не выдающие своей таинственной и грозной сути.
— А ты-то с какой радости сюда залез? — спросил Арч.
Искоса Тил взглянул на него, прищурился.
— Тебе не все равно?
— Дело твое, не хочешь — не колись. Я-то тебе все как на духу рассказал.
— Ну-ну, ты уж сразу надулся. Ладно, расскажу, чего там. Слыхал ты когда-нибудь про парня по имени Дан Ча Кумурро Лу?
Арч призадумался, потом помотал головой.
— Вроде нет.
— Полтора года назад он пытался взорвать Подземного Папу, — невозмутимо сообщил Тил.
Не веря своим ушам, Арч уставился на него.
— Взорвать?.. Взорвать Папу? Выходит, это не враки?
— Смотря что считать враками.
— Ну, разное поговаривали. Мол, какой-то псих разжился мешком взрывчатки, хотел покончить с Папой. Само собой, охрана его шпокнула. Я думал, это байки для дурачья. Вроде тех же слухов про небесных братьев.
— По-твоему, небесников нету?
— Да чушь это все, чушь. Сам посуди. Если они есть, если они такие всемогущие, почему тогда от нас прячутся? Почему не объявятся перед всеми, открыто? Здрасте, мол, приветик вам с далеких звезд. Нет, не верю. А кто верит, те сплошные придурки, точно тебе говорю. У нас в доме был один такой, ночами не спал, таращился в окно, ждал ихнего пришествия. Так его в лечебницу забрали. Небесников придурки выдумали специально для других придурков, и больше ничего, — Арч пренебрежительно махнул рукой.
— Тогда откуда берутся парящие диски?
— Спрашивается, кто их видел? Кто, кроме тех же придурочных? Мало ли кому что померещится.
— Значит, я придурок, Эхелала. Прошлой ночью мне большущий диск померещился над гаванью. А до того я их дважды видел.
— Серьезно? — сбитый с толку Арч вглядывался в лицо Тила, пытаясь понять, не разыгрывают ли его. — Ты что, шуткуешь?
— Ничуть.
— Может, это облако такое было, — предположил Арч. — По телеку как-то лекцию показывали. Там один знатец объяснял, дескать, бывает обман зрения, принимают обыкновенные облака невесть за что.
— У меня галиков не бывает, я не жую, — возразил Тил. — И облако покамест отличу от диска. Это прилетали небесники, Эхелала. Голову могу прозакладывать.
Оба помолчали. Арч приглядывался к своему чудаковатому собеседнику. Что-то у него с мозгами не в порядке — верит в небесников, жвачкой не балуется, парящие диски видит, про покушение на Подземного Папу говорит так спокойно, словно про самую обыкновенную заварушку, вроде мордобоя в забегаловке.
— Ты вроде начал про этого… Кумурро, — напомнил Арч.
— Да, помню, — отозвался Тил. — А ты и впрямь считаешь его психом? Ты не тушуйся, тут все свои.
— А как же! — с вызовом ответил Арч. — Такое только психу могло взбрести на ум.
— С какого ты года, Эхелала? — вдруг поинтересовался Тил.
— С одиннадцатого. Ну, и?..
— Выходит, тебе всего тридцать пять. И ты, молодой, крепкий мужик — вне закона. Это что, правильно, по-твоему?
— Сам виноват, — буркнул Арч. — Дурак был.
— И впрямь дурак, — разъярился Тил. — Чердак у тебя набекрень, Эхелала. Почему, по какому такому праву эта подземная сволочь нами помыкает? Почему за нас решает, кому жить, а кому сдохнуть? Кругом лимит, на все лимит, на жизнь лимит, это как?! Сидим в своих квадратах, как крапчатки в садках, ждем забоя. Почему, я тебя спрашиваю, по-че-му?!
— Погоди ты. Не ори. Давай разберемся. Ну взорвал бы этот парень Подземного Папу. Так? Живи сколько хочешь. Турникетов нет, иди куда хочешь. Лимитов нет, каждый хватай чего угодно. Суда нет, режь, убивай прямо на улице. Да мы бы за сутки друг другу перегрызли глотки.
