Я распласталась на можжевеловых иголках, которыми был усыпан уступ; теперь я наблюдала за ним столь же напряженно, как следила бы за гремучей змеей. Сердце мое, поначалу сжавшееся от страха, теперь глухо и неровно стучало. Я несколько раз глубоко вздохнула, стараясь справиться с волнением, и перевела взгляд на Марка, лежавшего рядом.
Он лежал не шевелясь, с закрытыми глазами, все с тем же жутким выражением полнейшего бессилия на лице. Я потянулась было к нему, но тут же убрала руку. Еще будет время потревожить его, когда убийца подойдет поближе.
В том, что это именно убийца, сомневаться больше не приходилось. По мере того как человеческая фигурка, казавшаяся совсем крохотной из-за разделявшего нас расстояния, приближалась, двигаясь по открытому пространству горного склона, я заметила на голове у человека что-то красное — об этой красной повязке и говорил Ламбис, — а также мешковатые очертания критского национального костюма. Кроме того, человек явно что-то выискивал. Чуть ли не каждую минуту он останавливался, чтобы внимательно осмотреть часть горного склона с помощью своего бинокля, а один раз, свернув в сторону и продираясь сквозь заросли кипарисов, он даже вскинул винтовку к плечу…
Вот он появился из тени кипарисов рощицы и снова остановился. Теперь бинокль его был нацелен вверх… вот он повернулся в направлении уступа… пастушьей хижины… тропинки, по которой придет Ламбис…
Скользнув взглядом мимо нас и даже не остановившись, человек снова повернул свой бинокль восточнее и долго рассматривал густо поросшие деревьями склоны выше кипарисовой рощицы, где он стоял. Наконец он опустил бинокль, вскинул винтовку и начал медленно подниматься вверх по склону, пока не скрылся из вида за выступающим утесом.
Я легонько коснулась Марка:
— Ты спишь?
От моего шепота глаза его мгновенно открылись, и их выражение, когда он резко повернул голову, говорило о том, что мое осторожное движение и приглушенный тон не ускользнули от его внимания.
— Там кто-то ходит, ниже по склону, и, по-моему, это и есть твой тип. Судя по всему, он что-то ищет, и в руках у него винтовка.
— Отсюда его видно?
— В данный момент — нет.
Марк неловко перевернулся на живот и осторожно посмотрел вниз сквозь кусты можжевельника. Я прошептала ему на ухо:
— Видишь кипарисы, вон там, внизу? Рощицу позади сваленного дерева с сухой веткой, торчащей, словно олений рог? Так вот, именно оттуда он сейчас поднимается наверх. Отсюда тебе не видно, но над этим местом растут деревья, по ту сторону утеса, и там еще ущелье вроде этого, только поменьше. Кажется, я видела там водопад. — Я судорожно сглотнула. — Я… я же говорила, что он будет искать вблизи воды.
Марк, вытянув шею, старался разглядеть склоны гор выше и ниже нашего уступа.
— Скажи, это место действительно незаметно снизу? Когда мы сюда карабкались, у меня не было сил обратить на это внимание.
— Да, незаметно, по крайней мере, никому не придет в голову, что здесь есть уступ. Видны только эти кусты, и создается впечатление, что они растут в расселине скалы.
— А подъем?
— Он тоже скрыт среди зарослей кустарника внизу, рядом с фиговым деревом.
— Хм. Что ж, придется нам рискнуть. Сможешь заползти обратно в эту пещеру незаметно и без единого звука?
— Я… наверное, смогу.
— Тогда залезай туда поскорей, пока его не видно.
— Но если он поднимется сюда, он и туда заглянет; спрятаться нам негде. Здесь же так голо. — Я пожала плечами. — В любом случае я… лучше я останусь здесь. Если будет драка, лучше драться прямо здесь…
— Драка! — От гнева Марк чуть не задохнулся, — И чем же мы будем драться против его винтовки? Перочинными ножами?
— Да, понимаю, но ведь я могла бы…
— Послушай, для споров нет времени, так что спрячься там, чтоб тебя не было видно, умоляю! Я не в силах заставить тебя это сделать, но хоть раз в жизни можешь ты поступить так, как тебе говорят? Прошу тебя!
Ни разу в жизни я не видела, как у человека отвисает челюсть, но уверена, что у меня она и впрямь отвисла при этих его словах. Я просто почувствовала это, но продолжала сидеть, в оцепенении уставившись на него.
— Он ищет меня, — терпеливо объяснил Марк, с трудом сдерживая гнев. — Меня. И больше никого. Он даже не знает о твоем существовании, да и о Ламбисе тоже. В пещере ты будешь в полной безопасности. Теперь сообразила, дурочка?
— Но… он убьет тебя, — тупо пробормотала я.
— И как же ты собираешься ему помешать?! — взорвался Марк. — Желаешь сама отправиться на тот свет и составить мне компанию? Лучше заткнись и спрячься. У меня нет сил спорить.
Я повернулась, ни слова не говоря.
Но было уже слишком поздно. Едва я начала отползать назад из своего укрытия среди можжевельника, как вдруг Марк резко ухватил меня здоровой рукой и крепко сжал, не давая мне шевельнуться.
Сначала я даже не поняла, в чем дело, затем, бросив быстрый взгляд сквозь зелень, заметила красный головной убор. И почти тотчас же — так близко он теперь находился — услышала скрип его подошв по песку и щелчок отскочившего камушка.
Марк лежал неподвижно, как статуя. Вид у него был, несмотря на забинтованную руку и потрясающую бледность, удивительно угрожающий. Удивительно, если знаешь, что все его оружие состояло из складного ножика и горсти камней.
Критянин неуклонно приближался, идя вдоль тропинки, по которой ушел Ламбис. По ней он пройдет мимо небольшого поля асфоделей, чуть ниже пастушьей хижины, мимо родника, знаменующего начало подъема к нашему укрытию…
Теперь я смогла разглядеть его. Это был крепко сбитый мужчина, невысокий, но сильный на вид, с коричневато-красной кожей. И хотя рассмотреть черты его лица с такого расстояния я не могла, видно было, что у него квадратные скулы и полные губы под густыми усами. Рукава его темно-синей рубашки были закатаны, обнажая коричневые жилистые руки. Я даже разглядела алую отделку на его безрукавке и широкий пояс, за который был заткнут нож, дополнявший критский «героический» костюм.
Он снова поднял к глазам полевой бинокль. Мы лежали неподвижно, словно камни. Прошла долгая, душераздирающая минута. Лучи солнца осветили скалу, вокруг нас в жарком воздухе витали ароматы вербены, чабреца и шалфея. Ободренная нашей неподвижностью, небольшая коричневая змейка выползла из щели в скале в нескольких футах от нас, замерла на мгновение, наблюдая за нами, — в ее крохотных глазках, словно в каплях росы, переливался солнечный свет — потом скользнула в какое-то отверстие. Я едва обратила на нее внимание. Для страха просто не оставалось места: вряд ли стоило волноваться из-за какой-то маленькой коричневой змейки, когда внизу, под нами, у края альпийского луга, стоял убийца, приставив к глазам бинокль…
Движение бинокля прекратилось. Человек замер, словно гончий пес. Он увидел пастушью хижину.
